Онлайн книга «Пчелиный волк»
|
А в кулинарных справочниках этого салата не было. И поэтому с утра мне всегда хочется кого-то убить. Если бы чья-нибудь добрая душа поднесла мне с утра «Золото Рейна», я бы гораздо спокойнее относился к человечеству. Был бы гуманистом, честное слово. Варгас уже ждал меня в тире, дул, как всегда, свой кактусовый сок, курил золотистые сигары, мечтал о жарком солнце юга. Мы постреляли немножко, Варгас убил меня четыре раза, я его ни одного. Потом почти два часа подряд я тупо стрелял по мишеням, поскольку в стрельбе главное – тренировка, кажется, я уже говорил. После стрельбы Варгас раскрыл мне пару секретов. Я спросил, почему он не хранит секреты, тот ответил, что секреты – это не старые подштанники, хранить их нечего. Учитель и должен передавать ученику секреты. К тому же я напоминаю ему его самого в молодости, когда он еще не убил пятьсот человек, не считая негров и китайцев, и не разочаровался в жизни. Тогда он был молод, не курил и звали его не Варгас, а Жетулио Варгас, в честь президента Бразилии. А потом он первое имя отбросил, потому что оно звучало несерьезно, а с именами шутить нельзя, имя – серьезная вещь. – Будешь выбирать имя – подумай много, – посоветовал Варгас. Потом мы пообедали расстегаями с квасом, подремали, после чего Варгас отправился в тир дальше полировать свое смертоносное искусство, я же в гимнастический зал учиться боевому фехтованию. Фехтование у нас преподавал один японец со сложным именем Инзицабуро Кобринуобокава, сокращенно Кобракава, мастер меча. Меня убили три раза, и пришло время развить не только мышцы, но еще и мозги. Я отправился в библиотеку, чтобы почитать старые умные книги. В библиотеке меня не убили ни разу, поскольку убийства в библиотеке не предусматривались. Сразу после библиотеки шли занятия по подводному плаванью. В третьем корпусе здоровенный бассейн, в нем акулы с выдранными зубами, раз в три дня мне выдают нож и запускают в воду. Два часа я отбиваюсь от голодных акул, в этом мало веселого. В тот день акулы со мной не справились, сказывались тренировки. Я прикончил штук пять, на шестой захлебнулся. Утонул. Утопание – самая противная разновидность смерти. Потому что утопание – это по-настоящему. В перестрелке с Варгасом смерть являлась в виде синяков на тушке – бронежилет держит пулю, но не держит удар. Фехтовка с Кобракавой вообще не оставляла следов – бронежилеты крепкие, а супербулат использовать нельзя. Так что в утопании все как в жизни. Мерзко. Я захлебнулся на шестой акуле. Слишком долго задерживал дыхание, эта тварь не давала мне всплыть. Затем рефлекторный вдох, я не успел добраться до поверхности, вода залила легкие, я отрубился. Очнулся как полагается. Железный стол, лампа в рожу, изо рта торчит пластиковая трубка насоса. На тележке рядом с головой дефибриллятор. Доктор Йодль со стаканом. – Поздравляю вас, – проныл он. – Седьмая клиническая смерть. Примите витамины, это помогает. Йодль выдернул насос из моих легких, сунул мне в руки стакан и полотенце. Я выпил витаминов, вытер волосы, пожелал Йодлю самому утонуть пару раз для разнообразия, после чего отправился ужинать. День закончился. После ужина, который, кстати, не очень мне пошел – сказывалось очередное утопление, я отправился к Дрюпину. Дрюпин не открывал. Пришлось минут пять пинать дверь, прежде чем этот недорезанный изобретатель соизволил высунуться. – Это ты? – нелепо спросил он. – Это Атомная Золушка, – злобно ответил я и втолкнул Дрюпина внутрь. Дрюпин выглядел измученно. Глаза воспаленные, под ними чернота, старый павиан просто. – Прими витамины, Дрюпин, – порекомендовал я. – Ты похож на выхухоль. Дрюпин раскочегарил свою глушилку. В этот раз почему-то это заняло у него много времени. Так что мне пришлось просмотреть передачу про секреты мастерства производства красных шапочек из верблюжьей шерсти где-то на бескрайних просторах Аравийского полуострова. Шапочки мне понравились, я сам даже захотел себе такую шапочку. – Дрюпинг, – позвал я, – ты мне можешь такую байду по Сети заказать? – Могу, – не оборачиваясь, ответил Дрюпин. – Только все это бесполезно. Мы же не знаем, где мы. Куда тебе эту шапочку пришлют? Сюда только рассылки привозят и то только почтовые, а в них шапочка вряд ли будет… Глушилка щелкнула, красный огонек зажегся. – Наконец-то, – довольно сказал Дрюпин. – Светка сейчас подойдет… – Кто? – не понял я. – Какая еще Светка? – Сирень. Сирень, ее на самом деле зовут Света. – Как это трогательно, – усмехнулся я. – Све… та. А Сирень ей гораздо больше идет. – Почему это? – заинтересовался Дрюпин. – Что за имя такое – Сирень? Какой-то кустарник… – Серозное ты существо, Дрюпин, – сказал я. – При чем тут вообще кустарник? Сирень – это по-древнегречески… А, что тебе объяснять. Тебя-то самого как? Ах, ну да, забыл, ты же у нас Витя Франкенштейнов… – Меня зовут… – Не надо! – крикнул я. – Не надо, Дрюпин, не порть впечатление. Я хочу, чтобы ты остался Дрюпиным навсегда. Дрюпин навсегда – это звучит. Вообще-то я помнил, что Дрюпина зовут Валера. – Как знаешь. А ты? Как тебя? – Меня зовут Ночной Ветер, – ответил я. – Луч Звезды мне имя. Ну, что еще можно придумать попошлее? Могучий Бомбардир? Воин Света? Да, называй меня так. Воин Света. Или даже так. Воин Светы. В русле вновь открывшихся обстоятельств. – Опять дуришь… – вздохнул Дрюпин. – Я не дурю. Я пришел к тебе сделать инспекцион. Вчерась я дал тебе урок, готов ли он, готов ли он? Говоря короче, ты придумал? Дрюпин кивнул. – Демонстрируй. – Давай подождем… Но ждать нам не пришлось, в дверь постучали, и по стуку я легко опознал Сирень. Дрюпин промычал что-то, дверь отворилась, Сирень вошла. Как всегда. «Тесла», два ножа, две гранаты. Что за мерзкая привычка ходить везде с оружием? – Заходи. – Дрюпин затащил Сирень в комнату и пристроил ее на диван. – Наш юный друг Эдисон будет демонстрировать нам достижения своей шпионско-технической мысли. – пояснил я. – Я так и подумала, – сказала Сирень. – Давай, Дрюпинг, продай талант. Дрюпин кивнул. Вставил в зубы электронный свисток, дунул. Свист был неслышимый, инфразвук, only for dog [15] , у меня на ушах зашевелились волоски. Из-под дивана выбрался Сим. – И что? – спросил я. – Ты наконец присандалил своей дворняжке мозг? Но почему такая скрытность? – Прячу его, – сказал Дрюпин. – Попадется под горячую руку этому… с лютней, разберет ведь. А он уникален. На самом деле уникален. |