Онлайн книга «Кошки ходят поперек»
|
– Чего надо? – спросил я. – У меня сейчас не самое лучшее настроение... – Ты еще самого главного не знаешь, – сказал Шнобель. – Чего я не знаю? – А того ты, иван, не знаешь, что эта кобыла неспроста понесла. – Какая кобыла? – Какая, какая! Иван, ты что, тормознухой закинулся? Та кобыла, что тебя чуть не убила... – И что кобыла? – Я видел все. – Шнобель перешел на телефонный шепот. – Все, до последнего пикселя! – Что ты видел, Шнобель? – Этот урод Чепрятков выстрелил из рогатки. Пулька попала в лошадиную ляжку, лошадь и рванула. А ты как раз на лошади и едва не убился. – Кто-нибудь еще видел? – спросил я. – Нет. Я единственный свидетель этой зловещести. – Тогда о чем разговаривать? Чепрятков, как всегда, отвертится, а потом нам по мордам еще надает. Не, Шнобель, не покатит. А тебе советую заткнуться, попусту не болтать. – Сам заткнись, иван. Шнобель отключился. Я был, конечно, разозлен. Но на самом деле поделать ничего было нельзя. Оставалось ждать. Удобного случая. Чтобы расправиться с Чепрятковым наверняка. Второй звонок последовал почти сразу же за первым, я даже трубку не успел в карман спрятать. – Шнобель, ты просто урод! – крикнул я. – Я же сказал тебе заткнуться! Заткнись, Шнобель! – Кто урод? – спросил удивленный голос. Я прикусил щеку. – Кто это? – осторожно спросил я. – Это Лара. Помнишь, ты заходил с диском? – Ну да, помню, как же такое забыть. А что? – Мне надо с тобой поговорить. Я услышал, что голос у Лары взволнованный, впрочем, может, мне это показалось. – А что случилось? – осторожно спросил я. – Ты диски перепутал, – сказала Лара. – В смысле? – Ты должен был принести диск с извинениями, а принес совсем другой. Тетя Надя стала смотреть диск, а на нем какой-то сарай. Вы там еще какую-то радиостанцию испытываете... – Погоди! – Я стукнул себя по голове. Сильно стукнул, до боли. Бросился к плееру, воткнул диск. С экрана слащаво улыбались я и Гобзиков. У меня была глупая рожа, впрочем, такая у меня частенько бывает. – Блин!!! – ругнулся я. – В самом деле перепутал... Слушай, Лар, я сейчас подвезу тебе другой диск, ты не беспокойся... – Не надо, я сама подъеду. Хочу поговорить. – О чем? – Приеду – поговорим. Ты не против, надеюсь? – Да не... – Тогда называй адрес. Я назвал. Через несколько минут возле ворот забибикало. Я плюнул на домофон и побежал встречать Лару персонально. Лара приехала на такси. – Привет, – сказал она. – Привет. Пойдем в трубу. – Куда? – В трубу. У меня труба. Ну, типа, дом на дереве, только под землей. – Под землей, так под землей. Мы спустились в трубу. Мне было слегка неудобно, что я живу в трубе, но потом я вспомнил Диогена и успокоился. Диоген вообще в бочке жил, а как прославился. – Нормальная труба, – оценила Лара. – Из газопровода вырезал? – Это ракета «СС-18», – соврал я, – «Сатана», ее прямо с завода привезли... – «Сатана» не такая... – Лара похлопала по стене трубы. – Ладно, впрочем. Тут у тебя плеер есть? Я кивнул. Лара вставила диск. Кино пошло. – Это сарай Гобзикова, – принялся объяснять я. – Он какие-то опыты там проводит, мир, наверное, уничтожить хочет. Такой маньяк, алхимик, одним словом. Или алфизик. Алхимичит потихонечку. Знаешь, люди сейчас разной фигней ведь занимаются, я знал одного перца... – Кого? – вздрогнула Лара. – Кого ты знал? – Перца одного, чудика, короче... Ну, чела, бобика, значит, хомуля. Так вот, у него такая была фобия, что ли, – он суши любил делать. Есть не любил, а делать любил. Собирался создать русскую суши-школу. И делал эти суши из грибов, щавеля, дубовых листьев, из лягушачьей икры, из щучьих жабер. В итоге заработал себе паразитов, до сих пор лечится. – Нет, я не про того перца... Ладно. Тут в фильме одна вещица меня заинтересовала. В сарае. – Да у него много там разных вещичек интересных, кунсткамера сплошная. Гобзиков – он изобретатель. Механик, типа. – Механик? – снова удивилась Лара. – Угу, – кивнул я. – Юный химикас, короче. Пуговичник говенный... – У него на самом деле много интересных вещей... Он пустит посмотреть? Вот уж вот. Не ожидал, однако. – А чего не пустит-то? – сказал я. – Пустит. Можем прямо сейчас поехать, если хочешь. У меня мопед. Ты на мопеде не боишься? – Не. На мопеде классно, наверное... Молодец, подумал я. Девчонки не любят мопедов и мотоциклов, от них у девчонок прически портятся. А Ларе, видимо, по барабану. Но на всякий случай я сбегал домой, в свою комнату, достал танкистский ретрошлем – в своем я как-то катал Мамайкину, не хотел, чтобы Лара надевала шлем после нее. И старые авиаторские очки принес, даже еще в кожаной оправе. Куртку брать не стал, куртка у Лары своя была. От шлема Лара не стала отказываться, а очки упрямо оставила свои. Вид у нее был, правда, слегка инопланетный, но даже оригинально так получилось. Я сбегал на кухню, утянул пол лимонного пирога, завернул половинку в фольгу. Потом мы прошли в гараж. Я заправил мопедку, и мы выкатились на улицу. Дорогу на улицу Красных Партизан я теперь знал, посему решил немного срезать через центр, проскочить по второстепенным улочкам. Ехал быстро, с завалами и чирками, но Лара на все мое искусство езды внимания не обращала, видимо, подобные скорости ей были не в новинку. Мы ехали по нешироким улочкам, ехали, все было нормально, но роняйка, присосавшаяся к моей шее, продолжала свою разрушительную деятельность. Нет, я не упал, хотя, может быть, было бы лучше, если бы я упал. Хотя нет, не лучше, я все-таки не один был. На перекрестке улиц Водопьянова и Станкостроителей я заметил их. По тротуару под голыми прутастыми тополями шагали Мамайкина и Лазерова. Лазерова с пекинесом, Мамайкина сама по себе. Во крапива, не в тему совсем, роняйка. Я быстренько огляделся в поисках какой-нибудь там подворотни. Подворотен в обозримом пространстве не намечалось, свернуть было некуда. Да и Мамайкина меня уже заметила, сначала слегонца оторопела, затем быстренько зашепталась с Лазеровой и принялась указывать в меня лакированным ногтем мизинца. |