Онлайн книга «Кандагарский излом»
|
— Серьезно? И о ком скучаешь? Об отце ребенка? Где он, кстати? — Какая разница? — Ответь. — Многоуважаемый киллер… — Меня Павлом зовут. Может, и зовут, но язык не повернется величать именем Павлика убийцу. — Замечательно. Прекрасное имя. Мама, наверное, вас очень любила. — А ты отца своей Ляли? — Какое имеет отношение моя личная жизнь к вашему заданию? — К заданию — нет, к твоей дочери — да. — Оставьте мою дочь в покое! Я здесь! Не убегаю, не сопротивляюсь и не буду, обещаю. Оставьте мою дочь в покое. Что вам надо? Она девочка совсем — восемнадцать лет! — Я осеклась: кого я призываю к состраданию, милосердию? — Извините за повышенный тон. Но давайте поговорим как разумные люди. Вам невыгодно связываться с Лялей, опасно. Большие затраты, к тому же она не я, ее сразу хватятся. Плюс она ребенок, любое насилие приведет к шоку, что навредит ее организму. Она болезненная девочка, слабенькая. И группа крови у нее другая. — Разве не четвертая? — Нет. — Какая? — Не помню. — Мне освежить твою память или твоей дочери? Кажется, я побледнела: — Третья. — Резус? — Плюс. — В отца? — В смысле? — У тебя четвертая минус, у нее третья плюс. Девочка в отца? — Да. Проклятая дрожь проникла и в голос. — А где он? Что же ему такое надо… — Не знаю. — А если подумать? — Правда, не знаю. — Жаль. Я недоверчиво покосилась. Неужели он проникся ко мне и готов на благородный поступок? Отпустить меня и Лялю? — А вы могли бы… — Что? — Отпустить. Я не прошу о себе — Лялю оставьте, пожалуйста. — О тебе и речи нет. Ясно. Глупо было сомневаться, а уж идеализировать убийцу еще глупее. — Я о себе и не прошу — о девочке. Если вам известно слово «милосердие», а я уверена, что так оно и есть, снимите наблюдение с дочери. Вы же умный, благородный человек. Да простит меня порядочная часть человечества! И подумалось — ничего он не сделает, даже если пообещает. И верить ему нельзя, и опасность не исчезнет вместе со мной. Где гарантия, что после меня не возьмут Лялечку? А значит, мое самопожертвование и готовность сотрудничать с упырями — пустая затея. Дура я, в кого ж я такая дура!.. А Маруся, светило медицинских наук, дворянка! Вот уж благородная дама! А еще уверяла, что ничего у меня нет… Все, господа, вы меня вывели из себя. Плевать мне, сколько человек задействовано, кто, зачем, как. Узнать нетрудно: ствол к виску благородной дамы — и вся информация, которая хранится в ее голове, станет моим достоянием. А потом в Питер, к Ляле. Там что-нибудь придумаем. Соберись, Изабелла Валерьевна, и займись делом. Твою дочь никто, кроме тебя, не спасет. О чем же ты раньше думала, идиотка?! Но прочь эмоции: слезы, сопли — потом. Что можно сделать сейчас? Нужно убрать этого умника за рулем, учитывая, что за нами никто не следует, во всяком случае, сопровождения я не заметила… Значит, убираю киллера, забираю машину, гоню к ДПС и поднимаю на уши милицию, предупреждаю Лялю, лечу в Питер, чтобы лично ее охранять. А теперь по пунктам: убрать мужчину будет сложно — здоров кабан, силен. К тому же осторожен и умен. Этот вариант я рассматривала и уже отметала — не справиться. Но сейчас за дочь — смогу. Наверное… Суета вокруг милиции, ДПС — минус. Пока они сообразят, пока раскачаются, пока проверят меня, факты, Марысю, эту машину… ФСБ? Киллер с корочками подполковника ФСБ (не факт, что фальшивыми). Вызовут федералов и… отправят меня обратно, вместе с дочерью. Возвращаемся в исходную точку? — Вы правда подполковник ФСБ? — А ты поверишь, если отвечу? Сволочь! Надо же было напороться на профи! — В Чечне служили? — И в Афгане. Сердце екнуло. Нет, пустое, не стоит и думать… — Я думала, нас охраняют люди чести. — Ничего ты не думала. Поэтому в милицию не позвонила. Не веришь ты в порядочность правоохранительных органов, людей в погонах. Но подонков везде хватает, и не стоит всех судить по одному. — Вы не правы, я верю… но не всем. — Вернее — никому? — Не преувеличивайте. — А ты не лги. Я знаю о тебе все. Все, — повторил, посмотрев на меня. Для внушения? Убеждения? Нет, не лги сам. Не все ты обо мне знаешь, иначе б не выспрашивал. Конечно, какие-то общие факты моей биографии тебе известны и даже некоторые нюансы моей жизни — просветили доброхоты, но тебя интересует другое. Ты что-то пытаешься понять и не можешь. А хочешь, очень хочешь! Это важно для тебя. Только что? Копаешься ты преимущественно в личной жизни, забытом прошлом… — Я просто привыкла надеяться лишь на себя. Планида любой одинокой женщины. А у вас личные счеты ко мне? Ответь «да», и я успокоюсь. Я даже открою тебе стра-ашную тайну Изабеллы Томас. — Почему ты так решила? «Ты можешь внятно ответить хоть на один вопрос?!» — чуть не рявкнула я, но вместо этого спокойно сказала: — Предвзяты. — Ты невнимательна. Вот как это теперь называется? — Где ж таких уникумов плавят да выковывают? — Там же, где и тебя. — Не могу согласиться, но спорить не буду, все равно мы друг друга не поймем. Взгляды на жизнь разные. — Уверена? — Да. — Нет, не уверена, но нужно что-то сказать, вот и говоришь, что придется. А сама думаешь, на что я способен. Как далеко зайду. И кому же ты и чем же ты так сильно насолила. — Марусе решительно не за что меня настолько ненавидеть, тем более так сильно, чтоб отдавать меня на органы. Хотя, если кого и сдавать, то, понятно, лучше меня. Правильно я Полонской не верила! Так что поступок Маруси еще можно как-то объяснить… если б он не задевал Лялю! Стоп, а при чем тут Ляля? Нет, Маруся не могла подставить мою дочь. Меня — да, ее — нет. И с чего я взяла, что ее пасут? Что мы нужны им обе или с заменой меня ею, если что пойдет не так? |