Книга Кандагарский излом, страница 47 – Райдо Витич

— Говори, что думаешь, не стесняйся.

Его спокойствие и понимание еще больше растревожили меня:

— Извините. Честное слово, я не хотела вас оскорбить, но мне и в голову не приходило… Маруся года три уже одержима идеей познакомить меня с мужчиной, но так далеко она еще не заходила. А если серьезно, она действительно вам заплатила?

— Нет.

— А как нашла? Вы-то зачем согласились? У вас, по-моему, не должно возникать проблем с женщинами …если, конечно, вы не будете знакомиться с ними так, как со мной. Не каждая сможет пережить подобный экстрим, уверяю вас.

— У меня проблемы с одной женщиной. С тобой.

— Правда, понравилась?

— Мало.

— Влюбились? — не поверила.

— Только это интересует? А куда мы едем — нет?

— На дачи ФСБ, — махнула я рукой. Мужчина усмехнулся и посмотрел на меня:

— А говорила, не знаешь дороги.

— Не знаю, просто сопоставила направление с картой.

— Карта неверная.

— Почему?

— Нет здесь дач ФСБ, слухи.

— А что есть?

— Увидишь.

— Опять пугаете?

— Получается? — Он смеялся и не скрывал этого.

— Знаете, я очень рада, что вы не киллер. Но все равно хочу заметить: вы — садист. Зачем вы издевались надо мной? Биографию выучили, дочерью шантажировали, интересовались ею. Девочка-то при чем?

— Я отвечу на этот вопрос позже.

— Почему?

— Потому что эту тему я не хочу обсуждать в машине. Скоро мы будем на месте, там и поговорим.

Я согласно кивнула, а сама насторожилась — как бы мне еще одну каверзу не устроили, больно мягкий голос у мужчины стал — убаюкивающий, успокаивающий. Или это меня слабость одолевает, дремота? Немудрено после стольких переживаний. Вот только нельзя мне сейчас расслабляться, мало ли что опять протеже Полонской в голову придет? Да и слишком странная ситуация, замысловатая, и знакомец — тот еще ухажер. С таким лучше ухо востро держать, а то успокоишься и уже навеки.

— А все закончилось?

— Почти.

— У вас еще есть сюрпризы для меня?

— Плохих нет, не беспокойся. Поспи.

— С тобой?

— Давай на ты?

— Хорошо, давай. Далеко еще ехать?

— Часа четыре.

— Не устал?

— Устал. Но от другого.

— Отчего же?

— А ты отчего выглядела усталой в Питере? Утомилась выгонять дочь на учебу в другой город, подальше от себя.

Я непроизвольно выгнула бровь: он следил за мной с Питера? Знает про то, о чем могла догадаться лишь Полонская и догадалась? Вот и доказательство ее причастности к интермедии.

А этот-то? Любовь, не иначе — скрыла усмешку: расскажи мне сказку на ночь, я поверю.

— Маруся не таилась от тебя. Как вы нашли друг друга? Давно?

— Я знаю ее мужа, Гарик в Афгане служил.

— И ты с ним?

— В госпитале вместе лежали.

— Ясно теперь — обоих контузило и с тех пор в себя не пришли? А я при чем?

Он промолчал. Хорошо, у меня вопросов много, задам другой:

— Так ты за мной с Питера следил? Зачем?

— Не следил — увидел. Перестань вымучивать вопросы. Я все расскажу позже, а сейчас тебе лучше поспать.

— Не хочу. Ты меня сна лишил. Совсем.

— Неправда. У тебя глаза слипаются.

— Естественно…

— Вот и отдыхай, восстанавливайся. Я никуда не исчезну.

Мне заплакать или порадоваться?

И какая забота!

— Совсем недавно чуть не убил, а теперь «отдыхай». Заслужила? — проворчала я, впрочем, не держа зла на мужчину — странный он, слабо сказано, и методы знакомства те еще, но видно и я не вполне адекватна, раз адекватно их восприняла. Как же нас изломало-то, брат?

— Мне не доставляло удовольствие вводить тебя в шок, но это нужно было сделать.

— Кому? Тебе?

— У человека во время шока, стрессовой ситуации высвобождаются резервные силы организма. Он выживает даже тогда, когда по всем канонам выжить не может. По себе знаю. Медики называют это чудом. А на деле — норма. Вспомни Афган, болеть было некогда, потому что цель была — выжить.

Великий психотерапевт… нет, шокотерапевт. Только от такой терапии ласты завернуть не долго. Нет, нашел оправдание своим изощренным издевательствам! Спаситель. Русская народная забава — дыба да топор?

Нет, он чокнутый. Такой же ненормальный, как и я. Оба мы психи. Вот парочка?!

А Полонская? Вот уж кто в самых буйных моих фантазиях не тянул на экстремалку-оригиналку!

Мир, точно, сошел с ума и катится к чертям.

— Какой Афган? И с чего мне выживать? Я не умираю, если, конечно, ты не поможешь.

— Я помогу тебе жить.

Как-то зловеще это звучит — слишком самоуверенно. А еще мне до нервного тика надоели намеки и хождения вокруг да около.

— У меня такое чувство, что ты знаешь обо мне то, чего не знаю я.

— Так и есть. Ты до сих пор живешь в прошлом, былыми событиями, а тело в настоящем. Психику в итоге клинит, что, естественно, и случилось не только с тобой. Опасность, стресс — ты в норме, чувствуешь себя живой, тишина, покой — теряешься, чего-то не хватает, начинаешь депрессировать, тосковать, как безрукий о потерянной руке, как пилот, списанный на землю, о небе.

— Ничего ты не понимаешь, не знаешь, — упрямо заявила я и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Нечего мне в душу лезть. — Психолог!

Мужчина улыбнулся и посмотрел на меня так, будто я сказала чушь.

Но это-то понятно, не понятно другое — откуда он взялся и кто такой? Меня очень нервировало его сходство с Павлом, заставляло мучиться в догадках и плавать в бесплодных иллюзиях: а если это, правда, Павлик? Чудом выживший, нашедший меня? От этих мыслей и больно, и сладко, но боль слишком сильная, а сладость с горчинкой несбыточных надежд.

Конечно, чудеса случаются, но не со мной, не в моей жизни.

«Жаль…» — не сдержала вздоха.

И почувствовала, как рука мужчины накрыла мою, чуть сжала ладонь:

— Самое плохое позади, теперь все будет хорошо, поверь.

Интересно, о чем он? Что вообще думает?

И отчего так хочется ему поверить? Первому после Павлика, единственному за прошедшие шестнадцать лет. Насколько же меня покалечило, если могу симпатизировать лишь такому же искалеченному, ненормальному с нормальной точки зрения?