Книга Крестник Арамиса, страница 17 – Поль Махалин

Эта вывеска, отнюдь не кисти Рафаэля, изображала здоровенного молодца, который подковывал свою лошадку, в то время как бойкая бабенка наполняла его стакан.

Это произведение искусства недвусмысленно определяло круг обязанностей супругов Мардоше: муж трудился в кузнице, а его жена подавала разного рода выпивку любителям зелья.

Смеркалось. Сквозь тучи пробивались багряные лучи заходящего солнца, и в темном небе за крепостной стеной высился купол Валь-де-Грас и подымались колокольни Капуцинов и Пор-Рояль. Владелец заведения, папаша Мардоше, наслаждался прохладой на пороге кузницы.

Это был здоровенный детина, который наверняка мог сойти за одного из главных толстяков века, с глазами цвета железных опилок, никогда, впрочем, не допускавший, чтобы они заржавели от влаги.

По дороге скакал всадник.

Судя по запыленной одежде и сухим пятнам грязи на сапогах, он ехал издалека. Кружевные манжеты были изорваны, ленты выцвели, камзол старого покроя и панталоны изрядно обтрепались; но шляпа с перьями сидела на голове довольно лихо, на боку блестела рапира. Плотное сложение и широкие плечи всадника привлекали взгляд — в те времена физическая сила ценилась превыше всего; лицо его озаряла улыбка беззаботной юности.

Когда путник приблизился к Мардоше, кузнец поднялся ему навстречу и, снимая шляпу, весело крикнул:

— Эй, дворянин, будьте осторожны, вашу лошадь следует подковать. У нее только два гвоздя на передних подковах.

Молодой человек проворно соскочил с лошади, чтобы убедиться в этом.

— Я уж не говорю о том, что она ждет не дождется, чтобы ее подстригли по последней парижской моде, — рассмеялся толстяк.

— Вы правы, друг мой, — ответил незнакомец. — Если бы у меня на примете был кто-то, кто мог бы взять на себя эту двойную работу…

— Так, а я на что, господин мой?! Я ведь и сапожник, и цирюльник лошадиный! Вы разве не заметили мою вывеску?..

— Ладно, согласен. Но только прошу вас — побыстрее, я очень спешу.

На пороге кухни появилась хозяйка. Это была довольно крупная женщина, горластая и жизнерадостная. Щеки ее пылали, как розы.

— Пока мой благоверный будет заниматься вашей лошадью, не окажете ли честь войти в дом и утолить жажду?

— Честное слово, окажу, милая дама! У меня в глотке сухо, как в старом заброшенном колодце… И потом, хочется умыться с дороги. Со своей запыленной физиономией я, наверное, похож на трубочиста.

С этими словами наш путешественник вошел в кабачок.

Здесь за столом, на котором стояла полная бутыль и пустой стакан, уже сидел путник, очевидно, питавший лишь платоническую любовь к спиртному. Это был смуглый юноша, одетый со скромным изяществом. Его бледное вытянутое лицо с живыми глазами выражало недовольство, связанное, очевидно, с бесполезным ожиданием, потому что он ежеминутно вставал и подходил к двери, тревожно смотрел на дорогу, исчезающую в вечернем тумане, и тут же возвращался.

Молодые люди галантно раскланялись. Умывшись, вновь прибывший тоже сел за стол. Матушка Мардоше поставила перед ним стакан и бутылку и, хлопнув по плечу, сказала с лукавой развязностью:

— Отведайте это. Останетесь довольны, вино нежное, как бархат.

Путешественник отхлебнул и, скривившись, ответил:

— Да, тетушка, действительно бархатное… с булавочным ворсом.

Хозяйка расхохоталась.

— Конечно, оно немного незрелое… Но со временем превратится в макон… Это вино прошлого урожая.

— Скажите лучше — будущего… Ну да что там! На войне как на войне! Лишь бы ваш муж не слишком долго возился…

— А что, надо обуть вашего индюшонка?.. Он закончит, когда вы допьете вторую бутылку… На то и кузница, чтобы заманить посетителя в кабачок.

— В таком случае я лучше заплачу вперед и не буду пить. Вот вам экю, дорогая… Только попросите супруга поторопиться.

Матушка Мардоше подмигнула.

— Держу пари, вы в первый раз едете в столицу.

— С чего, черт возьми, вы это взяли? — весело спросил молодой человек. — Угадали по моему лицу или провинциальному камзолу?

— Да нет, конечно! Не по рясе узнают монаха. Просто вижу, как вы торопитесь скорее оказаться в большом городе.

— Честное слово, вы правы. Действительно горю желанием скорее полюбоваться великолепием Парижа. Он, должно быть, прекрасен!

Хозяйка кабака покачала головой.

— Подумаешь!.. Город как город! И улицы там тоже состоят из домов, и на деревьях листья растут, и река — та же вода, как и везде…

— Но король, принцы, двор…

— Ну если бы двор был в Париже, тогда другое дело!.. Но теперь ведь и король, и двор, и принцы — все в Версале, в Марли или в Сен-Жермене. Всю жизнь проводят там, скучая взаперти!..

— О, я надеюсь посетить Версаль, после того как нанесу визит господину де ла Рейни.

— Господину де ла Рейни, генерал-лейтенанту полиции? Вы знаете господина де ла Рейни?

— Еще нет, но познакомлюсь с ним, надеюсь. У меня есть к нему рекомендательное письмо.

— Так у вас есть письмо для господина де ла Рейни?

Молодой человек похлопал себя по груди, там, где билось сердце.

— Да, вот здесь, в кармане камзола.

При первом упоминании имени де ла Рейни другой путешественник встрепенулся. И во все время разговора хозяйки кабака и молодого человека он сидел, облокотившись на стол, и проявлял признаки нетерпения — комкал перчатки, притопывал, кусал губы и судорожно впивался глазами в дверь, ожидая кого-то, и в то же время вытягивал шею по направлению к собеседникам.

Матушка Мардоше стояла между двумя столами, надежно защищая широкой спиной подслушивавшего от глаз своего собеседника, понятия не имевшего, с каким жадным интересом тот ловил каждое слово.

Кабатчица прищелкнула языком.

— Но почему, — спросила она, — вы уверены, что войдете в Париж беспрепятственно?

— Разве я не могу пройти туда, куда хочу? — спросил незнакомец удивленно.

— Можете, но не сейчас, уж это точно. Надо подождать хотя бы несколько дней. Не знаю, какой висельник выпустил эту свору сыщиков Шатле, выслеживающих и вынюхивающих. Их по меньшей мере полдюжины у каждых городских ворот. Разглядывают вас, буквально шкуру сдирают своими вопросами: «Кто? Откуда? По какой надобности в Париже?» Просто допрос с пристрастием… Но вы-то можете сослаться на генерал-лейтенанта…

— У меня есть и другие поручители, — добавил молодой человек самодовольно, — ну хотя бы господин маркиз де Мовуазен…

— А, знаю… У наследника престола есть гвардия, а маркиз — капитан гвардейцев. О, у этого господина длинная рука!..

— Вот он и должен мне устроить разговор с королем.