Онлайн книга «Три любви Марины Мнишек. Свет в темнице»
«Наверное, Господь наказал меня за гордыню. Я так хотела стать королевой, стремилась к роскоши и власти. В моей душе не было смирения. А теперь хочется выть – как волчице, у которой отобрали волчонка. Отобрали и убили!…» Марина громко застонала – на полпути между сном и бодрствованием. Проснулась Аленка, присела на постели, спросила: – Что с вами, Мария Юрьевна, неужто сон дурной привиделся? – У меня больше не осталось добрых снов, Хелена. – Давайте, Мария Юрьевна, вместе поплачем, – предложила Алена. – Может, вам и полегчает тогда… – Давай, милая… Служанка присела на постель к госпоже, обняла ее, и они застонали-завыли вместе, в голос. За дверью послышался шум, возня, шаги. Потом кто-то открыл засовы, вошел в оружейную. Марина вгляделась – в дверях стоял сотник. – Что ж вы в голос плачете, воительницы? – сочувственно спросил Федор. – Вчера так на меня бросались – думал, впору осадное положение вводить. А нынче воете, как дети малые! Не пойму я вас никак… – У всякого человека есть мгновения слабости, – гордо ответила Марина. – Несчастная она, Мария Юрьевна! – плача, объяснила Аленка. – У нее сына убили! У-у-у! – Что ж мне делать с вами?… – вздохнул сотник. – Не я воренка убивал – сами знаете! – Не воренок он, а царевич Иван Дмитриевич! – отчеканила Марина. – Запомни, пан! – Прости, пани, сорвалось… Ради Христа, прости! Все так несчастное чадо твое называют, и я за всеми повторил, по привычке! Марина вырвалась из обнимающих рук Аленки, подбежала к Федору, снова стала перед ним, как вчера – близко-близко, глаза в глаза. – Я – московская царица, слышишь, пан! Я была не просто женой царя Димитра, а коронованной царицей. И значит, сын мой – царевич! Кто бы ни был его отцом! – Горда ты, пани, слишком… В этом, видно, и беда твоя! – с тяжелым вздохом промолвил Рожнов. – Послал бы тебе Господь смирения – жилось бы легче! Разбудили вы меня воплями своими – хотел узнать, что и как… Рожнов пошел было к двери, но Марина остановила его, схватила за рукав, сказала почти уважительно: – Спасибо тебе, воин. – За что, пани? – За то, что не позволил черни над живым царем Димитром надругаться. За то, что дал ему легкой смертью умереть. За выстрел твой из пищали – благодарю! – Откуда ты знаешь про выстрел мой? Аленка уже раззвонила в колокола монастырские? У, лазутчица! – шутливо погрозил ей кулаком сотник. – Самый наивреднейший человек во всем моем войске и есть! – Не я это, сотник! – подала голос Аленка. – Молчала я, видит бог!.. – Тогда откуда пани про мой выстрел узнала? – Сон я видела, воин… – объяснила Марина. – Димитр покойный ко мне во сне приходил. Он и рассказал. – Пустое все это… – вздохнул сотник. – Мертвым до нас дела нет. Они счастливее нас, ибо упокоены. – А разве к тебе усопшие никогда во снах не приходили? – не поверила Марина. – У меня усопших – знаешь сколько… Сколько братьев моих за эти годы полегло! Не всех и по именам упомню! Навещают, как же не навещать! Любопытствуют, должно быть, как мы здесь живем да маемся! А может, и самим им там тоскливо! Не дано нам этого знать, пани Марина! Ты погоди, скоро небось сами узнаем! – А суженая к тебе, свет Федор, во снах не приходит? – лукаво поинтересовалась Аленка. – Вообще-то, вам это знать без надобности, – отрезал Рожнов. – Но для пущего уважения скажу. Нет у меня никакой суженой. – И вы никогда никого не любили? – полюбопытствовала Марина, внезапно оживившись. – Как же не любил, высокородная пани? Вы нас, должно быть, вовсе за людей не считаете! Но прошлое ворошить не стану. – Ты не печалься, свет Феденька! Встретишь еще свою любовь! – ласково и чуть лукаво сказала Алена. Взглянула сначала на Федора, потом на Марину, а потом глазки смиренно в угол отвела. – А тебе-то почем знать, Алена? – Знаю точно, что полюбить тебя еще сподобит Господь! – уверенно, так, как будто знала это наверняка, воскликнула девушка. – Рыцарь всегда служит Даме своего сердца… – сказала Марина, и бледные щеки ее чуть порозовели. – Иначе и быть не может! – Так, может, ты меня в рыцари и посвятишь, пани? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Рожнов. – Посвящу… – серьезно и торжественно сказала Марина. – Преклони колени, пан. Рожнов хотел отшутиться и уйти, но что-то такое было в голосе Марины, в ее горделивой осанке и глубоком, как ночь, взгляде, что ноги опять словно приросли к полу. «Никакого проку мне от этого рыцарства не будет! – подумал Рожнов. – Но коли вспомнить, что она и впрямь наша венчанная царица, а я – московский дворянин, так, выходит, как бы и чином меня новым пожаловали! В шутку, конечно, а все ж приятно… От Михал Федорыча, отрока, чай, не дождешься…» – Ой, Мария Юрьевна, околдовали вы воина нашего… – всплеснула руками Аленка. – Как пить дать, околдовали! – Цыц ты! Не перечь высокому церемониуму! – шутливо прикрикнул на нее Рожнов и действительно преклонил колено. – Дай мне свою саблю, пан… – А не зарубишь, пани? – пошутил сотник. – Не бойся, не зарублю… Сотник вынул саблю из ножен, отдал ее Марине, потом снова опустился на одно колено. Она коснулась саблей его плеча. Потом торжественно произнесла: – Сим возвожу вас, господин Федор из рода Рожновых, в шляхетское достоинство! По праву маестата царицы московской! «Эх, что я делаю, сам не разумею… – подумал Рожнов. – Видно, и вправду околдовала она меня!» – А теперь поднимитесь, пан рыцарь, и примите из моих рук ваш меч. Чтобы вершить им впредь только благородные дела, угодные Богу и человеческой справедливости… – сказала чаровница. – Только вы никому не рассказывайте, Мария Юрьевна, что сотник-то наш перед вами на коленях стоял! – захихикала Аленка. – Она-то не расскажет! – прикрикнул на Аленку сотник. – Ты смотри не раззвони! Колокольня монастырская! – Не бойся, свет Феденька! Молчать буду как могила. Дама должна уметь хранить тайны, – ответила Аленка. – Все… Научилась… Дама, тоже мне… – сердито буркнул Рожнов и вышел. – Да хранит тебя Бог! – полетели ему вслед слова Марины. * * * Женщина всегда женщина – даже на краю могилы. Способность прихорашиваться даже в преддверии смерти, даже перед казнью – одна из исконных женских черт. Должно быть, поэтому Аленка не слишком удивилась, когда однажды утром пани Марина попросила у нее зеркальце и гребешок. У Алены, конечно, имелось и то и другое, и она с готовностью преподнесла эти скромные дары своей госпоже. |