Онлайн книга «1612 год»
— Ладно, ладно! Какие церемонии между друзьями! — насмешливо отмахнулся Маржере, усаживаясь в кресло и вытянув длинные ноги в высоких сафьяновых сапогах. — Брабантские кружева привезли, специально для вас! Они украсят ваше мужественное лицо, сделают его неотразимым при купидонских делах! — Кружева — это хорошо! — рассеянно согласился Жак, оглядывая тем временем просторное помещение лавки. Убедившись, что они одни, он вдруг весело взглянул на Массу: — Что-то не густо идет торговля, а, Исаак? В городе суматоха, все как с ума посходили, готовят праздничные наряды к свадебным торжествам, а у тебя пусто? Исаак скорчил жалобную гримасу: — С этими поляками понаехало столько купцов, со всех концов света. — Не похоже на тебя, мой старый друг, чтобы ты так легко отступился. Где твоя всегдашняя ловкость и предприимчивость? — продолжал подсмеиваться в усы Жак. — Что вы мне посоветуете? — Помнится, ты учил меня русскому языку, не так ли? Так вот, у русских есть хорошая поговорка: «Как потопаешь, так и полопаешь!» Зачем же сиднем в лавке сидеть? Надо пройти по всем богатым дворам… — Мои покупатели из знатных москвичей не спешат с приготовлением к свадьбе, говорят, пусть царь одаривает! А то он только к панам щедрый. — А ты постучись в другие ворота! — К полякам? — недоверчиво спросил Масса. — У них свои купцы. Маржере решил, что пора говорить серьезно: — Когда ты передавал мои письма Сапеге в Вильно, встречал ли ты в его замке некоего Гонсевского? — Конечно! — Узнаешь его в лицо, не перепутаешь? Масса сделал обиженное лицо: — Как можно! Тем более я был в толпе, когда выезжали королевские послы. Он ехал вторым за паном Олешницким. — Точно! — удовлетворенно кивнул Маржере. — Так вот, немедленно возьмешь несколько образцов тканей и пойдешь на посольский двор. Тебя, купца, стрельцы впустят. Гонсевский тебя ждет, хочет передать мне что-то важное. Но в Кремль не ходи. Я сам зайду вечером за кружевами. …Гонсевский принял купца, как только вышел из-за обеденного стола. Качество царских блюд, сытных, но однообразных, без столь любезных желудку шляхтича изысканных соусов, не способствовало улучшению его состояния, раздраженного исходом переговоров с царем. Морщась от изжоги, посол мрачно бросил: — Ну, разворачивай, показывай свой московский товар. — Это самые лучшие шелка, привезены нами из Лиона. А это добротное сукно делают английские ткачи. В платье из такой ткани не страшны самые лютые московские морозы, — певуче говорил Исаак. Посол щупал, мял ткани, пробовал их на разрыв, косясь на торчащего в дверях дворецкого, наконец сказал: — Эй, Стас! Сходи за моей шкатулкой с деньгами. Да распорядись там, на кухне, чтобы сделали мне какой-нибудь напиток от изжоги. — Моченая брусника помогает! — Давай бруснику. Только дворецкий удалился, Гонсевский отшвырнул ткань и уставился на Массу. — Передай французу — их королевское величество отвернуло свое милостивое лицо от Димитрия! — Что это значит? — спросил Исаак. — Что полковник должен сделать? — Он должен об этом сказать князю Шуйскому. — У полковника одна голова на плечах. Стоит ему только войти на подворье Шуйского, как ее не будет. Уж Басманов об этом позаботится. — А ты сможешь? Ведь ты купец? Масса хитро улыбнулся: — Ваше сиятельство правильно сказал, что я только купец, и хотел бы знать, сколько получу за эту услугу. Ведь одно дело — просто передать письма, а другое — самому участвовать, да еще неизвестно в чем. Гонсевский поколебался, видимо борясь со скупостью, наконец решился: — Хорошо, если дело будет сделано, получите с французом сто тысяч флоринов. Ну и, конечно, милость королевскую. — Это значит — право на беспошлинную торговлю в польских и литовских землях? — Безусловно! — Хорошо, я согласен. Однако я человек простой и эзопов язык понимаю плохо. Пусть ваше сиятельство объяснит толком, в чем заключается дело и о чем говорить с Шуйским. Гонсевский подошел к двери, захлопнул ее поплотнее и приблизился к купцу, вновь взяв ткань из его рук: — Шуйский сообщил с нарочным, что в Москве составлен заговор против Димитрия. Просил, чтобы Сигизмунд не препятствовал и дал согласие в случае благополучного исхода, чтобы на Русское царство пришел королевич Владислав. Так вот — король согласен. Исаак напряженно слушал, потом натянуто засмеялся: — Ничего не получится. — Почему? — Царский двор полон вооруженных поляков. — Поляков я беру на себя. — А триста головорезов Маржере? — Маржере должен знать, что произойдет, если Димитрий узнает о его службе Сапеге. — Значит? — Значит, в урочный час его с телохранителями не должно быть во дворце. — Это невозможно! Царь не ложится, не проверив посты. — Такие умные головы, как ваши, что-нибудь придумают. Скажи лучше, как ты попадешь к Шуйскому? Нужно, чтобы он тебе поверил. — Думаю, что со мной он будет откровенен, — самоуверенно заявил Масса. — Поверит твоей хитрой роже? — хмыкнул Гонсевский и снова поморщился от изжоги. — Я в хороших отношениях с одним отважным офицером из его свиты. Этот офицер был тяжело ранен под Кромами и только сейчас начал выходить из дому. Пока он болел, я помогал ему бальзамами. А главное, он во время болезни учился рисовать. И вот нарисовал мне подробный план Москвы. Подобного ему я не видел… — И что же? — Глаза Гонсевского хищно блеснули. — Где этот план? — Этот план — у принца Оранского, моего государя. Да будет тебе известно, что его картографы — лучшие в мире. — Постой, так… — Да, офицер продал план мне, хотя и понимал, что очень рискует. Русские ведь очень подозрительны! Но сумма была так велика… — Ясно. Значит, он полностью в твоей зависимости? — Ну зачем так прямо? Просто он мне очень доверяет и беспрекословно окажет протекцию для визита к Шуйскому. — Действуй. Сообщишь мне, когда заговорщики намерены выступить. Мой совет — сразу же после свадьбы, пока царь будет увлечен своими амурными делами. Неожиданно он замолчал, рывком распахнул дверь, за которой стоял дворецкий, с невозмутимым видом державший в одной руке шкатулку, в другой — кувшин. — Ты чего, Стас? Долго так стоишь? — с подозрительностью спросил Гонсевский. |