Онлайн книга «1612 год»
— Мой бедный старый боевой друг! Могу ли я чем-то облегчить твои страдания? Мой зять, известный тебе патер Мартин Бер, знает секрет какого-то волшебного бальзама. Хочешь, я приглашу его к тебе? — Вряд ли какой-нибудь бальзам мне поможет! — покачал головой Маржере. — Меня отравляет тревога за его величество, уж очень он беспечен. — Ты прав, Якоб, — согласился Конрад, называя Маржере на немецкий лад. Он сел поудобнее в кресле и, широко расставив ноги в огромных сапогах, оперся руками на эфес палаша. — Наш император по молодости легковерен, тебе приходится нелегко, чтобы обеспечить его безопасность, — разглагольствовал лифляндец. — А все почему? Назначил командирами рот этих юнцов — Кнаустона и Лантона. Нет чтобы рекомендовать меня! Ты же знаешь, я предан как пес! — Да, да, — притворно согласился Маржере, знавший историю жизни Буссова, столь богатую предательствами. — Но что я мог поделать? Ведь ты сам сказал, что государь молод, он и приближает к себе тех, кто помоложе. Впрочем, если бы тебе представился случай доказать ему свою преданность, он наверняка приблизил бы тебя. Наш государь умеет быть благодарным. — О, конечно! Вон как он озолотил Мнишека! А за что? Ведь тот бросил его после первого сражения! Но где найти тот случай? — Лифляндец с надеждой взглянул на Маржере. Тот с удовлетворением убедился, что Буссов готов заглотнуть наживку, и продолжал слабым голосом человека, прикованного к смертному одру: — Ты видишь, я не могу подняться. Поэтому не могу сообщить государю важную весть… — Что за весть? — подался вперед Буссов. Маржере медлил, как бы колебался. — Давай я передам, ну, говори же! — теребил его с загоревшимися глазами ландскнехт. — У меня есть достоверные сведения, что сегодня ночью на дворец нападут заговорщики. Государь должен быть готов к отпору. — Я расскажу ему обо всем, как только наша рота заступит на дежурство. И буду как лев биться с изменниками! — вдохновился Буссов, вскакивая. — Так я пойду, надо надеть кольчугу под платье. Береженого Бог бережет, как любит говорить мой зять… — Иди, и да благословит тебя Господь! — слабым голосом напутствовал его больной, донельзя довольный проделанным маневром. Буссов вроде бы почувствовал угрызение совести, во всяком случае вернулся от порога. — Я скажу государю, что это известие исходит от тебя. — Ни в коем случае! — вскричал Маржере так испуганно, что вновь породил подозрение в голове лифляндца. — Почему? Это будет не по-рыцарски с моей стороны… — Я и так уже обласкан государем, — печально сказал Жак, снова входя в роль больного. — Да и не знаю, смогу ли и дальше удерживать в руках шпагу. А ты, мой друг, по досадной случайности оказался в стороне от милости монарха. Так лови удачу за хвост. А мне достаточно от тебя бочонка рейнского, если, конечно, поправлюсь. Он снова упал на подушки и махнул рукой Буссову: — Скажи моему Вилли, что мне пора пить отвар, прописанный царским лекарем. Хитрость Маржере удалась. Когда Димитрий к вечеру направился было в покои царицы, Конрад вырос на его пути, застыв в почтительном поклоне. — Что тебе, немец? — ласково спросил Димитрий. — Государь, тебе грозит сегодня опасность, — сказал Конрад. — Откуда знаешь? Смотри на меня! — вскричал царь, хватая лифляндца за поручень алебарды. Буссов поднял голову, прямо глядя честными, преданными глазами: — Наши гвардейцы слышали разговоры по Москве, что сегодня заговорщики собираются напасть на дворец. — Какие заговорщики? — Точно не знаю. Наверное, кто-то из князей со своим отрядом. Димитрий обернулся к шедшему следом Басманову: — Слышишь? — Я давно говорю, государь, что есть против тебя заговор. Я б схватил этих Шуйских — и на дыбу. Живо все выведаю! — Шуйских не трогай. Не пойман — не вор. Вон Дмитрий как мне скамеечку подносил и ноги гладил. Эти на всю жизнь напуганы. Что сейчас делать будем? — Надо поднять стрельцов! — Ты их до утра собирать будешь, не соберешь: по печкам с бабами лежат. А потом, если тревога ложная, сраму не оберешься. Шли гонца в казармы, пусть все алебардщики и драбанты являются сюда. А я напишу записку князю Вишневецкому, чтоб подослал своих гусар и пехоту Доморацкого. Вскоре дворец был оцеплен тройной охраной алебардщиков, появившиеся в Кремле гусары открыли отчаянную стрельбу в воздух. Заговорщики так и не появились, хотя на темных улицах Москвы то там, то сям лазутчики Басманова углядели какое-то движение людей. Схватили с оружием, однако лишь одного. Боярин Татев, взявшийся за расследование, скорбно доложил царю поутру: — Умер на дыбе. — Но он же кричал: «Смерть царю!» — Кричал, пока пьяный был. А протрезвел, так оказался скорбен умом. Так и помер, не покаявшись. — А кто таков? Чей слуга? — с подозрением спросил Димитрий. — Не дознались, — горестно развел руками, высунувшимися из длинных рукавов, Татев. — По одежде — так вроде посадский. Говорю, пьян был. Димитрий облегченно рассмеялся. С насмешкой взглянул на вытянувшегося в рост у двери Буссова. — Русские говорят, у страха глаза велики. Мои солдаты должны ничего не бояться. И всякие бабьи слухи поменьше слушать. Тебе ясно, мой солдат? Буссов пунцовел от гнева: «Ну, плут Маржере! Разыграл меня, старого дурака!» Придя в казарму, он излил обиду на голову больного полковника. — Чтобы меня, заслуженного ветерана, какой-то мальчишка называл трусом! И я тебе поверил! Маржере терпеливо, что было не похоже на него, слушал брань приятеля, а когда тот выдохся, задумчиво спросил: — Так ты говоришь, поляки подняли пальбу? — Да, в пьяном раже орали и стреляли, когда еще шли по Арбату. — Вот они и спугнули заговорщиков, — убежденно сказал Маржере. — Надо было бы спокойно выжидать, как в засаде. Ты-то — старый охотник, должен понимать, что зверя так в ловушку не загонишь! — Есть заговорщики, нет, однако после такого шума они не сунутся! — хвастливо заявил Буссов. — Дай Бог, дай Бог! — согласился Маржере, а про себя подумал: «Наверное, это — рок!» В этот же день забежал проведать больного и Исаак Масса. С недоверием взглянул на Маржере: — Так и лежишь, не встаешь? — Куда же мне, — прокряхтел «больной». — Ладно, — захихикал молодой купец и тут же стал серьезным: — Кто-то дал знать царю о заговоре. Гонсевский в гневе. Грешит на меня и тебя. Шуйский едва успел остановить свои отряды. Однако своего замысла не оставил. |