Онлайн книга «1612 год»
Маржере схитрил: — Царского жалованья я давно не видал… Шуйский нетерпеливо мотнул головой: — Я же сказал, получишь от воеводы тысячу рублев. Мало? — Премного благодарен… — А еще чего? Маржере вдруг решился: — Соскучился я по Франции. Отца и мать десять лет не видал. Не знаю, живы ли… Глаза Шуйского удовлетворенно блеснули — видать, он ждал этой просьбы, и, как понял полковник, его отъезд именно во Францию, а не в Польшу вполне устраивает государя, потому что он сказал как о уже решенном: — Пристав, что с тобою будет, в Ярославле вручит тебе охранную грамоту до Архангельска, а оттуда на каком-нибудь чужеземном корабле достигнешь своей любимой Франции… В дорогу предусмотрительный Жак захватил бочонок с мальвазией, чем с первого же привала крепко расположил к себе пристава. Ехали они без охраны — для тайного поручения лишние свидетели были не нужны. На каждой заставе пристав предъявлял охранную царскую грамоту — и им давали самых лучших, свежих лошадей. Свидание Маржере с Мнишеком прошло очень убедительно. Мнишек поверил всему, что ему говорил полковник, и вскоре король и нунций, а затем и папа узнали, кто скрывается под личиной самозванца. Повезло Маржере и со вторым поручением Шуйского. В доме, где жил Отрепьев, действительно не могли сказать ничего вразумительного: исчез ночью, ни с кем не попрощался, оставил весь свой немудреный скарб. Маржере вышел из деревянного домика, внимательно огляделся. Интересно, почему Гришка выбрал это место, случайно? Так и есть — на противоположной стороне он увидел вывеску кабака. Жак решительно направился туда. Сев на лавку напротив хозяина, потребовал: — Давай штоф. Тот послушно достал штоф и поставил оловянную кружку. — Давай и себе. Здорово живешь! Насупленный хозяин, глотнув «полным горлом» изрядную дозу живой воды, обмяк. — Из немцев, что ли? Одежа вроде наша, а говоришь как-то не так. — У царя в стрельцах служу! — Ну и какой он, новый царь? Лучше старого, поди? — Скуп больно. — Это плохо, — посочувствовал целовальник и еще хлебнул «полным горлом». Маржере понял, что пора переходить к делу, и как можно простодушнее спросил: — Этот-то часто к тебе заглядывал? — Кто? — Ну, этот, Гришка Отрепьев. — А теперь говорят, что вроде это вовсе и не Гришка Отрепьев, а другой. А Гришка царевичем Угличским сказывался. Ты-то при царе что слышал? — Темное дело! — вздохнул Маржере. — Я когда в Москве с ним познакомился, тоже считал, что это Гришка Отрепьев. Сколько с ним выпили! — Значит, дружки! — Вроде того, — осторожно ответил Жак. — Так, почитай, он от меня и не уходил! Знатный питух. Штоф за раз опорожнит и давай псалмы распевать. Красиво так! А умный! Все знает. Я ему, бывалочи, говорю: «Гриня, тебе с таким умом надо в Москве жить, а не в Ярославле пропадать». А он в ответ: «Я здесь по царскому поручению!» Я, честно говоря, не верил, врет, думал. Ему — что соврать, что… И вдруг приходит он как-то под вечер, а с ним мужик такой важный, весь в бархате, все золотом отделано! «Вот, — говорит, — привел я к тебе царского гостя. Угости нас как следует». — «В долг?» — спрашиваю. «Зачем в долг! Царь мне денег прислал, как я и просил». А сам мешком трясет с серебряными рублями. До этого он с месяц в долг у меня пил, деньги кончились. Здесь же он царю и письмо написал: «Милостивый государь-батюшка! Очень по вас скучает слуга ваш верный Гришка Отрепьев. Только одно может нашу разлуку скрасить — побольше серебра». Я прямо живот надорвал, а тут, надо же, и впрямь царь гонца с деньгами прислал. Выпили, и стал гонец прощаться. Гриня ему говорит: «Куда же ты, Мишка, пьянющий такой поедешь?» А тот: «Ничего, в дороге протрезвею. Спешить надо — срочные царские дела!» А Гриня ржет как жеребец: «Знаю я ваши дела: баб из монастыря царю в баньку таскать». Тот как зыркнет глазами: «Ну, полно болтать. Проводи меня лучше до заставы». — Ну, а что Гриня? — А ничего. Исчез. Как в воду канул… Слова, сказанные им про воду, вдруг породили в целовальнике какие-то смутные воспоминания: — Постой-ка. Потом, эдак через неделю, тут у меня один мужик гулял. Рыбу полякам продавать приезжал. Выпил изрядно и язык-то и развязал. «Вчера, — говорит, — тащу сеть из Волги, чую — тяжелое, не иначе осетр. Вытащил, глянул — мужик голый. Я скорее его в воду, чтобы никто не видал». Может, это Гриня был, а? Полез спьяну купаться и захлебнулся? — А ты мужика-то не расспрашивал, каков, мол, с виду мертвец? — Спрашивал. Он говорит: «Что я, смотрел, что ли? Голый и голый! Я его скорее в воду!» Так что, может, и не Гриня! — Дай-то Бог! — согласился Жак, бросая на стол гривенник, и, уже поднимаясь, как бы невзначай спросил: — А каков он из себя, царев слуга? — А-а. Чернявый такой. Брови насуплены, а глаза зырк-зырк по сторонам. — На щеке бородавка? — Так ты и его знаешь? — Знаю, — вздохнул Маржере, — очень даже хорошо знаю. Наутро они отправились в обратный путь. У развилки сделали привал, и пристав вручил Жаку объемный кошель с серебром и охранную грамоту. Тот быстро развернул ее и, прочтя, вздохнул с облегчением — Шуйский не обманул. Втайне Маржере до конца ждал подвоха от лукавого государя. Попрощавшись и подарив приставу бочонок с остатком мальвазии, он поскакал прочь. Жак гнал лошадей, меняя их, без остановки весь день и всю ночь. Заставы попадались редко, и, увидев охранную грамоту, стрельцы пропускали всадника беспрепятственно, давая ему свежую лошадь. Поздно вечером он въехал в Архангельск и направился к порту. В трактире гуляли английские моряки с корабля, на котором вернулся в Россию английский посланник Джон Мерик. Он привез поздравление своего короля Шуйскому по поводу воцарения. Узнав, что корабль возвращается в Англию на следующий день, Маржере купил у одного из матросов кафтан и шляпу и превратился в бывалого моряка. В таком виде он отправился на английское подворье разыскивать Джона Мерика. После короткого разговора с посланником он беспрепятственно попал на корабль, где ему была предложена каюта помощника капитана. Ранним утром ветер наполнил паруса корабля, и Маржере устремил свой взор вперед, где за горизонтом его ждала прекрасная Франция. Его величеству Генриху IV, королю французскому. Государь! …Я могу уверить, что Россия, описанная мною, по приказанию вашего величества, в этом сочинении, служит христианству твердым оплотом, что она гораздо обширнее, сильнее, многолюднее, изобильнее, имеет более средств для отражения скифов и других народов магометанских, чем многие воображают. Властвуя неограниченно, царь заставляет подданных повиноваться своей воле беспрекословно; порядком же и устройством внутренним ограждает свои земли от беспрерывного нападения варваров. |