Онлайн книга «1612 год»
— Ладно, ладно! Не горячись! — засуетился Пушкин. — Прошу тебя, князь, в мои хоромы откушать с дороги! — Людей размещу и буду. А ты пока своих голов собери, будем совет держать! Пушкину властный тон Пожарского явно не понравился, он молча повернул коня и ускакал в ворота высокой Пятницкой башни. Слобожане, в отличие от воеводы, встретили ратников дружелюбно, понимая, что коль поляки появятся под стенами Коломны, то, не будь защиты, первые пострадают слободы. Скоро во дворах разгорелись костры — это приступили к отрадному для каждого воина делу кашевары. Дмитрий с верным дядькой Надеей и головой нижегородцев Болтиным отправился в город, который выглядел сумрачным и настороженным, как перед грозой. Торговые ряды на центральной площади пусты, не видно людей и на улицах. Боярин не встретил его на крыльце, а ждал в горнице, дав понять, что гость — не ровня ему по чину. Пожарский, однако, сдержал свои чувства, решив, что не время разводить местничество. По знаку хозяина в горницу вплыла густо накрашенная белилами и румянами дородная хозяйка с чаркой водки на подносе, но князь остановил ее: — Спасибо! Угощение потом! Зови, воевода, своих голов. В горницу вошли три рослых стрелецких сотника. Сдержанно поприветствовав гостя, уселись на лавке у стены. Пожарский спросил: — Что известно о Лисовском? — Идет сюда. — Откуда знаете? — Лазутчики только приехали. — Давайте их сюда! Два мужика в тулупах вошли, сняв поярковые шапки, и встали у дверей. — Ну, рассказывайте, что видели, без утайки, — потребовал Пожарский. — Вы кто будете, воины аль ряженые? — Стрельцы мы, — ответил один из них, — а оделись будто местные из крестьян, вроде как за лесом поехали. Пожарский одобрительно усмехнулся, одобряя хитрость лазутчиков. — И где Лисовского повстречали? — У села Высокого. [51] — Далеко это? — Верстах в тридцати будет. — Давно повстречали? — Вчера к вечеру. Пожарский взглянул на Пушкина: — Это же совсем близко! Медлить нельзя — надо посадских в крепость забирать. Воевода побагровел: — А чем мы их кормить будем? Лишние рты! Осада может быть долгой. — Осада? — переспросил Пожарский и повернулся к лазутчикам: — Так их много? — Да нет, сотни две-три! — Как же он с таким отрядом осадит? Ведь в Коломне, чай, не меньше тысячи бойцов. — Стрельцов сотни три, — ответил один из голов. — Остальные — из горожан… — Это у него сейчас три сотни! — сказал Пушкин. — А сколько за ним еще идет? Мы же не знаем! Если бы государь внял моему прошению и армию прислал, тогда другое дело! А теперь только остается — садиться в осаду. — Ждать нечего! — не согласился Дмитрий. — Пока их мало, надо немедленно разогнать. Готовьте, головы, свои сотни. Сегодня же и выступим, встретим Лисовского как надо. Головы, повеселев, поднялись. — Стойте! Куда? — заорал Пушкин. — Здесь я воевода, мне и командовать! — Здесь я — воевода! — хладнокровно и веско возгласил Пожарский. — Грамоту ты читал: государь меня прислал сюда, чтобы защитить Коломну, а главное — не дать ляхам отрезать путь хлебу из Рязани. А ежели мы за стенами укроемся, как раз дорогу-то и перекроют! — Нету в грамоте ничего, что тебя первым воеводой прислали! Я первый воевода! — орал Пушкин. — И никуда моих стрельцов не пущу. Разобьют их, как Коломну удержу? Ты с Лисовским еще не сталкивался, вот и хорохоришься! Он тебе перышки живо ощипает! Пожарский не привык сносить оскорбления. Он резко вскочил, сделал решительный шаг в сторону хозяина так, что тот испуганно отскочил в угол. Князь рассмеялся: — Ладно, сиди со своими стрельцами у печки, попивай винцо вместе с хозяйкой. Справлюсь и без тебя! — Куда это ты собрался? Своевольничать не позволю. Коль прислали мне на помощь, так и помогай город защищать. — А я это и собираюсь сделать! Только не за стенами. Надо Лисовского припугнуть, пока он силы не набрал. — Не пущу! — Только попробуй! — усмехнулся Пожарский, многозначительно положив левую руку на рукоять сабли, затем обернулся к лазутчикам: — А вы, ребята, за мной! Дорогу мне покажете! Еще раз смерив воеводу презрительным взглядом, он пошел из горницы. Пушкин не осмелился его задержать, только тоненько выкрикнул вслед: — Все государю-батюшке отпишу про твое ослушание и недоумие! К селу Высокому вышли окольной дорогой к рассвету. Двигались тихо, чуть поскрипывая по только что выпавшему снежку. Вдруг уже на самой опушке Пожарский услышал странный звук. Он остановил лошадь. Сомнений не было — вскрикнул и тут же затих грудной ребенок. Он осторожно поехал на звук, увидел: что-то белое мелькнуло под елкой. Его опередил Ждан Болтин, метнувшийся туда. — Дура! — внезапно закричал он. — Что ты с ребенком делаешь? Задушишь! — Чтоб не кричал, вдруг ляхи услышат, — ответил неестественно спокойный женский голос. Ждан вытащил за руку упирающуюся, с распущенными волосами молодую женщину в одной полотняной рубахе. Другой рукой она прижимала платок, в котором был задернут младенец. Придушенный матерью, он еле-еле хныкал. Пожарский участливо спросил: — Как ты здесь очутилась? — От ляхов убегла. Они по селу всех баб ловят, ни одну не пропускают! — Накиньте на нее что-нибудь и посадите в сани! Лазутчики тем временем вышли к околице, помахали оттуда: — Ушел Лисовский! Деревня представляла собой страшное зрелище — от большой части домов остались лишь угли. У плетня окровавленные трупы мужиков, возле которых столпились воющие бабы. Пожарский почувствовал, как в нем закипает ярость такой силы, что голову стиснуло будто каленым обручем. Опустив глаза, он глухо спросил: — Давно они уехали? — Как только светать начало. — Почему же мы их не повстречали? — А они не в Коломну, а к Тушину сразу подались. Бахвалились: деи, еще вернемся, людишек побольше наберем, тогда и Коломну возьмем. — С обозом? — Саней сто будет, всех наших мужиков с лошадьми занарядили, весь скот угнали… — Значит, далеко не ушли. Догоним! — твердо сказал князь. Вдруг у Пожарского мелькнула неожиданная мысль. Он спросил лазутчиков: |