Онлайн книга «Владычица Рима»
|
– Они отказались сдаться. – Так что же говорил тебе Гай Лициний Октавиан? – прервала спор Урла с Помпонием женщина. – Приказал разбить вас и в наказание за бунт уничтожить. – Ну и как? Уничтожили? – Авес, не перебивай, —жестко произнесла женщина и снова обратилась к Помпонию: – Что еще говорил благородный Гай Лициний Октавиан? – Велел проучить всех, кто помогает вам, а потом продолжить сбор контрибуции. – Это и так ясно. Что он говорил о нас? Ругал? – Да. – Как он называл нас? Упрямо вскинув подбородок, легат ответил: – Высокородный Гай Лициний Октавиан назвал вас шайкой воров и оборванцев, и я готов повторить его слова вам в лицо дважды и трижды. Спешите же порадоваться своей победе, потому что скоро легионы Рима раздавят вас… – Легионы Рима? Так благородный Гай Лициний Октавиан уже просит помощи у Рима? – Нет! – А может быть, он уже и о перемирии заговорил? Воин дернул головой, пытаясь вскинуть ее еще выше. Глаза его сверкнули. – Нет! – Жаль. Ступай. Легат повернулся было, но замер на половине движения. Поза его выражала крайнее замешательство. – Ступай, ступай, – осклабился Зефар. – Больше нам от тебя ничего не нужно. Мы и прежде знали, что благородный Октавиан глуп, теперь мы убедились в этом окончательно. А о ваших силах , мы и без тебя знаем все, что нам нужно. Ступай, – повторил он, а так как Помпоний промедлил, из кресла поднялся Авес и тычками выставил старика за дверь: – Пошел вон, – вернувшись на свое место, он спросил: – Госпожа желала бы заключить мир с римлянами? – Если его предложат и если условия мира подойдут нам, тогда конечно. А чтобы римляне догадались запросить мир на хороших для нас условиях – их надо основательно потрепать. – Госпожа уже знает, как это сделать? – Не совсем, Урл. Я только кое о чем подумала. – О чем же, госпожа? – Пока это только неясная мысль. – Может быть, госпожа не доверяет нам? – Доверяю, Урл. Но сказанное вслух не принадлежит сказавшему, а для того, чтобы задуманное удалось, нам надо быть везде. – Значит, армию все-таки будем дробить? – Мы сделаем это, если так решит совет. * * * Настояв на своем, женщина отпустила соратников. Во втором шатре она села в кресло и, посмотрев на спящего, спросила у дочери: – Что с ним? – Я дала ему отвар сонной травы. – Хорошо, Лиина, пусть спит до вечера, но потом пленные должны уйти. Мы оставляем это место, уходим отсюда, быть может, на месяц, может, меньше. – Что будем делать с ними? – Завалим вход в ущелье камнями. Перед этим дадим им немного хлеба. Вода там есть. Месяц проживут без присмотра. Нам сейчас каждый человек дорог, как никогда. – А если убегут? – Пусть бегут, если смогут. Их не так уж много. Да и не уйдут они далеко. Поселяне не позволят. – Отправим сегодня всех? Женщина чуть внимательнее, чем обычно, посмотрела на дочь: – Авес злится. – Он —дурак. – Нет, это не так. Он только привык считать всех женщин развратными и потому – распутными. – А мужчин? – Лиина, люди таковы, каковы они есть. Не надо забывать эту истину. Если тебе что-то не нравится, не суди их, а просто не уподобляйся им сама. – Значит всем можно, а мне – нельзя?! Да? – не унималась Лиина. – Да. Иначе не будет разницы между ними и тобой. Мы не всегда можем изменить мир к лучшему, но мы всегда можем остаться сами собой. – Я не хочу, чтобы Авес был слишком уверен в моем согласии. – Хочешь подразнить его? Пожалуйста. Так кого из пленников ты решила оставить? Этого? – Нет. Гальбу. – А это случайно не тот, который, по твоим словам, сжег наш дом? – Да. Но он и в самом деле его сжег. – Жестокая у тебя будет потеха. – Я не буду напоминать ему о доме. Он же не виноват в том, что родился римлянином и что за человека признает только себя. Зато он красиво говорит, умен…. Не то что этот… – Лиина снова не преминула задеть Авеса. – Хорошо, – вздохнула женщина. – Бери его или другого, но поторопись. На закате мы уйдем. * * * Луций открыл глаза. Сон оборвался разом и тут же забылся. Увидев, что он проснулся, Лиина слила в чашку остатки отвара, дала ему: – На, выпей. Пора уходить. В два глотка осушив чашу, юноша встал. Медленно, все еще боясь, что сердце опять сожмется от боли, поправил тунику. Лиина откинула ковер. Римлянин вышел сперва в большой шатер, потом наружу, огляделся. Остальные пленники, увидев его, стали подниматься. Поднялись и четверо воинов, сидевших в стороне и наблюдавших за пленными. Девочка указала римлянам на большие мешки, доверху наполненные сухарями, велела: – Берите и несите. Пленники молча повиновались. Вдруг один из них упал, уронив мешок. Бросив быстрые взгляды на воинов, на римлян, Лиина шагнула к упавшему, толкнула его ногой в бок. Юноша повернул голову. – Что случилось, Валерий Цириний Гальба? – Ничего, госпожа. Я сейчас встану, – он попытался подняться, но безуспешно, пожаловался виновато: – В груди колет, госпожа. Правда, госпожа. Не гневайтесь, я встану. Вспомнив слова девочки, Луций отвернулся. – Жаль. На спину лечь можешь? – Да, госпожа, прости… – Ты, ты и… ты, – Лиина указала пальцем на трех ближайших римлян, среди которых оказались Марк и Атий. – Помогите мне. Ты и ты, – палец остановился сперва на Атии, потом на Марке, – держите ему руки. Крепко держите. А ты – ноги. Остальные отойдите. В глазах Валерия промелькнул испуг. Он попытался подняться, но двое товарищей уже крепко придавили его руки к земле. Марк, встретившись взглядом с приятелем, поспешно отвел глаза. Губы его уродовала кривая улыбка. Из складок одежды Лиина вытащила кинжал, сняла с него мягкие ножны, освобождая обоюдоострую сталь, опустилась на колено, потянула ткань туники, обнажая пленнику грудь: – Что же там у тебя могло болеть? Сердце? Но разве у римлян есть сердце? Интересно будет взглянуть на такое чудо. Лоб юноши покрылся испариной, дыхание стало хриплым, неровным. Девочка положила пальцы ему на сонную артерию: |