Книга Все прекрасное началось потом, страница 18 – Саймон Ван Бой

Он наблюдал, как из дверей высыпают толпой пассажиры, высматривая между ними брешь, чтобы протиснуться в вагон. И тут вдруг прямо перед ним возникла Ребекка с букетом белых цветов.

– Ребекка!

Она как будто удивилась. Какой же у нее красивый разрез глаз!

Джордж старался держаться прямо.

– Прости, если напугал, – проговорил он запинаясь.

– Джордж, что ты тут делаешь?

– Да вот, надо было забрать кое-какие служебные документы из библиотеки, это здесь, неподалеку. – Он махнул рукой влево, а потом посмотрел в другую сторону и махнул уже вправо.

– Ты бывала там когда-нибудь? – спросил он, трогая цветочные бутоны.

– Где? – удивилась она.

– Ведь ты здесь живешь? – снова спросил Джордж.

– Так и есть, сам знаешь.

– Идешь домой?

– Да… а почему у тебя все брюки в листьях?

– А, это? – сказал Джордж, оглядев свои запачканные костюмные брюки и улыбнувшись. – Прилег у академии на лужайке… если честно, не помешало бы ее как следует прочесать граблями.

– Так ведь ты, кажется, говорил о библиотеке?

– Да это, собственно, одно и то же… а мы с тобой уже лет сто не виделись!

– По-моему, тебе надо протрезветь.

– Ребекка… – проговорил он, задыхаясь. Ему так много хотелось ей сказать, но он стушевался, едва произнес по слогам ее имя, наполнившее его изысканной музыкой.

Она посмотрела в сторону своего дома.

– Я скоро протрезвею, совсем, – сказал он. – И у меня есть кое-что для тебя.

Он полез в карман и протянул ей оранжевый конверт.

– Похоже, что-то важное, – предположила она. – Письмо?

– В некотором роде… потом откроешь.

Она колебалась, но Джордж был настойчив – ей пришлось сунуть конверт в карман платья. Она снова глянула в сторону дома.

– Джордж, мне надо идти, – улыбнулась она.

Джордж коснулся пальцами своего лица.

– Что, кровь идет носом?

– Вроде нет, – сказала Ребекка, приподнявшись на мыски.

– У меня иногда такое случается.

Он соврал – и тотчас пожалел об этом.

На мгновение Джорджу показалось, что Ребекка, быть может, пригласит его к себе проспаться или на чашку чая. Может, у нее даже осталось немного вина и что-нибудь пожевать – к примеру, греческие галеты.

Видя, что она собирается уходить, он сказал:

– А я, между прочим, уже совсем трезвый.

Но тут же смекнул, что держит в руке открытую банку пива, которую незадолго до встречи купил в киоске у метро.

Ботинки у него были в каких-то темных подтеках – наверное, мочи, с досадой подумал он.

На Ребекке были голубенькие туфли-лодочки. Она тяжело вздохнула. Ее рука с цветами поникла.

– Джордж, – произнесла она, – может, посидим здесь минутку и поговорим?

Она повела его к скамейке на верхней площадке лестницы, и они оба сели.

– Славное местечко, правда? – сказал Джордж.

Ребекка пристально посмотрела на него и заговорила:

– Давай впредь останемся только друзьями?

Джордж ничего не ответил. Потом рассмеялся.

– Друзьями?

– Пусть все будет так, как в первый раз, когда мы только познакомились… давай будем просто иногда пить вместе кофе или обедать.

Джордж снова промолчал.

– Думаю, так будет лучше, – продолжала она.

– Почему?

– Мне хорошо с тобой, но я много думала… так вот, мы живем разными жизнями.

– Это все из-за моего пьянства? – спросил он, глянув на банку пива.

– Да, отчасти.

– А что еще?

– Я не смогу быть твоей девушкой.

– Никогда? То есть вообще?

Ребекка нахмурилась.

– Никогда, – сказала она.

И тут Джордж разрыдался.

На них оглядывались.

– Джордж, – спокойно продолжала Ребекка.

Но он все рыдал. И довольно громко. Проходившая мимо женщина сказала ей что-то по-гречески.

– Джордж, – снова проговорила она. – Пожалуйста, не надо слез. Это не трагедия.

– Не могу, – ответил он.

Лицо у него сделалось багровым. Две пуговки у него на сорочке расстегнулись, обнажив на пару дюймов его неприглядный с виду живот.

– Ну зачем так убиваться, скажи?

Джордж утер глаза и глотнул пива из банки. Он вроде как взял себя в руки и тут снова ударился в слезы. Если бы не подъехавший поезд, их непременно обступила бы толпа зевак.

– Ну правда, Джордж, скажи, почему ты плачешь?

Она дотронулась до его руки, но он ее отдернул.

– Потому что мне малость не по себе.

– Отчего же?

Джордж молча полез в карман за сигаретами. Ребекка быстро дала ему прикурить. Ей очень хотелось, чтобы все это как можно скорее закончилось.

Он отхлебнул еще пива.

– Я просто думал… – сказал он, утерев глаза и пригубив банку.

– Ах, Джордж, – в отчаянии вздохнула Ребекка, – неужели ты не можешь не пить хотя бы пять минут?

Джордж поставил банку на платформу. По звуку они оба поняли, что банка пуста.

– Ты плачешь потому, что пьян?

Джордж опять зарыдал, на сей раз громко-громко. Подъехал поезд – из него почти никто не вышел.

– Поговорим об этом, когда протрезвеешь, – сказала Ребекка.

И тут в первый и единственный раз в жизни она увидела, какая злость промелькнула в глазах Джорджа.

Он едва слышно пробурчал:

– Как ты смеешь… как ты смеешь, Ребекка, осуждать меня… у тебя нет на это никакого права, так что прекрати, ведь ты обижаешь нас обоих.

Ребекка не совсем поняла, о чем он говорит, и подумала, что он, пожалуй, и сам не понимает. Она восприняла это как прощальный знак и встала.

– Прощай, Джордж, – сказала она. – Думала, разговор у нас получится здравый, а ты что-то… приуныл.

Джордж уронил голову на руки. И, не вставая, пнул пивную банку так, что та отлетела на рельсы. С грохотом. С платформы послышался чей-то окрик. Ребекка ушла прочь. Дойдя почти до конца лестничного пролета, она обернулась. Джордж как раз поднимался.

– Ребекка! Ребекка! Ребекка! – крикнул он.

Она шла к дому и ревела. Первая ее попытка завести знакомство в Афинах – и все псу под хвост. Так уж, видно, у меня на роду написано, думала она, рушить любые эмоциональные привязанности. Тут она вспомнила о Генри и, невзирая на угнетавший ее стыд, почувствовала, как же ей сейчас его не хватало.