Онлайн книга «Закат над лагуной»
|
– Я бы очень хотел, мессер Казанова. Но… но Вы же видите – даже на Гоцци мало кто ходит сегодня. – Но, может быть… – Казанова заметил, что Кассан, с натянутым лицом, избегает его взгляда, и понял почему, – … я понимаю. – Поймите правильно, – Кассан искренне не хотел его обижать, – поймите… я просто… – Я все понимаю. – Просто зрители хотят другого. – Конечно. Направляясь к выходу, Казанова увидел, что костюмерная была пуста. Он зашел и побродил по комнате, рассматривая костюмы, висящие в открытом гардеробе. Одна вещь ему понравилась – багровый атласный кафтан. Он задумался, затем подошел поближе и потрогал ткань. Видя, что вокруг никого нет и не слыша шагов в коридоре, он схватил кафтан, засунул его в свою суму и быстро вышел из театра. Выпив чашку горячего шоколада на кампо Бартоломео, Казанова пошел в сторону церкви Святых апостолов в сестьере Каннареджо. Там он надел свою черную ларву, сел в гондолу и поплыл зигзагами в самую северную часть города, мимо церкви Сан-Феличе и Скуолы делла Мизерикордия, вдоль фондаменты Ормезини, до кампо Гетто Ново. Ворота в гетто были открыты, и около них он узнал одного молодого стражника. – Эй, Лука, это ты позавчера в кабаке «У петуха» всю ночь кутил? – спросил он, поглядывая на охранника сквозь суровую маску. – Нет, мессер, не я. – Точно? – Точно, мессер, – стражник опустил глаза. – А то смотри у меня. Капитан Гранде все узнает. А потом сам знаешь, что тебя ждет. Людей на кампо было много. Торговля шла бойко. Казанова осторожно приблизился к одной лавке и подождал, пока круглолицый продавец с неухоженной серебристой бородой не освободится от клиентов. – Jacques, mon ami! – наконец крикнул ему продавец. – Я, конечно, признателен тебе за визит, но мы можем обойтись и без формальностей. Он указал на маску. – Ш-ш-ш. Без лишнего восторга, Авраам. – Ты все еще карнавалишь? – Карнавалю, карнавалю. А ты? – Да что тебе сказать? У Сары мать умерла. Вчера весь день отпевали. У меня поганый ревматизм. Проклинаю эту влажность! – продавец погладил пейсы. – Исаака в раввины тянет. – Это же хорошо. – Да чего хорошего? Голодать будет, когда я умру. – Голод тоже важный учитель. – Не знаю, не знаю, – Авраам прищурил глаза, указательным пальцем прося, чтобы Казанова наклонился ухом, и прошептал: – Все-таки по ту сторону канала живут лучше. – Смотря кто. – Торговаться легче. – Я тебе принес кое-что. Посмотри. Казанова достал из сумы багровый кафтан и разложил его на столе. – О, – Авраам пощупал ткань. – Мягонько. – Дамасский шелк. – Думаешь? – лавочник сделал сомнительную мину. – Ты что, не чувствуешь? Авраам почесал бороду. – Петли слишком изношены. – Зато кем! – заносчиво произнес Казанова. – Кем? – Маркизой де Помпадур. – Что?! – Авраам выпятил глаза, поднимая брови. – Да, да. – Да иди ты! Мадам де Помпадур? Фаворитка Людовика XV? – Клянусь. – Хмм… Авраам внимательно осмотрел кафтан и кончиком своего пухлого пальца пощекотал поверхность ткани, как отец щекочет пузо своего новорожденного малыша. – Твой – за два цехина, – предложил Казанова. Он знал, что надо начинать высоко. – Два! Да ты чокнулся, Жак! – Ты что! Посмотри, какие узоры! Посмотри, какая кайма! Ты когда-нибудь видел такое мастерство? Ты потом его легко толкнешь за три цехина, если даже не больше. – Не-не-не. Я тебе могу дать тридцать лир. И все. – Да ты ничего не понимаешь! И, очевидно, не в курсе событий. – Каких? – Ты знаешь, кому мадам де Помпадур потом подарила этот кафтан? Ты знаешь, кто потом носил его на всех сценах Европы? – Кто? – Авраам с трепетным любопытством посмотрел в магические глаза в черной ларве. – Фаринелли! – Кто?! Фаринелли-кастрат? – Кастратиссимо! – Ого-го-го! – В театре Сан-Бенедетто именно у него со спины сорвали этот кафтан! – Правда? – А ты говоришь – тридцать лир. Он после этого эпизода поклялся на сцену не возвращаться. – Ну, тогда, я тебе дам тридцать четыре. Но не больше. Согласен? – Сорок. – Куда сорок! – у Авраама забегали глаза в орбитах. – Тридцать пять. Но это предел. – Тридцать восемь. – Не-не-не. – Тридцать семь. – Тридцать шесть? – Твой! * * * В таверне «У моста», расположенной напротив базилики Заниполо [31], прямо над каналом деи Мендиканти, Казанова заказал два чиккети [32] с маринованным окунем и омбру [33] беленького. Он сел у окна и посмотрел на три табернакля, возвышающиеся на верху фасада готического храма. С плотного зимнего неба падал снег. Казанова сонно наблюдал, как крупные мягкие хлопья кружились над конным памятником и над мостом, а потом оседали на гладкую черную поверхность воды. Он обычно не любил снег, особенно когда он падал ему на лицо. Однако сейчас снежинки ему казались волшебными, сверхъестественными, и он хотел их всех ухватить, поймать языком, как это делали дети, играющие возле храма. И чем больше и гуще валил снег, тем меньше он узнавал эту площадь. Вновь ему мерещилась иная архитектура, стиль иной эпохи: мелькал огромный голубой барочный дворец с белыми колоннами и безграничным, заросшим травой лугом. – О, эти дю Нор, – завелся разговор за соседним столом. – Во разгулялись ребята! Ты слыхал, что утром было? – Что? – Один ухарь из свиты графа, уже навеселе, вышел из гостиницы и заказал себе гондолу. Когда ее предоставили, он сказал, что сам хочет грести. – Чего?! – Ему уступили. Он схватил весло, вскарабкался на судно и отчалил. – Куда? – Каким-то чудом он доплыл до рынка. – И? |