Онлайн книга «Закат над лагуной»
|
– Вопрос, – прервала Софию учительница. – Что способствовало развитию внешней торговли Афин? – Замена прежней эгинской монеты эвбейской. – Продолжайте. – Самая значительная реформа Солона называлась сисахфия. Согласно этой реформе, отменили все невыплаченные долги, освободились от рабского статуса каббалистические должники и… София застыла, заметив, что у учительницы скривился рот. – Продолжайте, София Ивановна. – И… – София закрыла глаза, скрывая свой страх. – Продолжайте. Мы почти закончили. – И… и… наотрез запрещалось долговое рабство. Таким образом, борьба между аристократией и «закабаленным» демосом прекратилась, и афинское государство начало приобретать демократический характер. – Вопрос. Как был обнародован законодательный свод Солона? – Законодательный свод был записан на деревянных досках, кирбах, и выставлен в публичное место, например на центральную площадь или возле Акрополя. – Хорошо. София покраснела, и слезы хлынули из ее глаз. – Нет! – она фыркнула. – Что? – То есть Вы мне поставите «хорошо», а не «отлично», да? – Я этого не сказала. – Но я знаю. Вы это имели в виду. Учительница прищурила свои лазоревые глаза и сложила руки на столе. На лбу ее легли складки, и губы сжались, напрягая высокие скулы. – Я еще не решила, какую отметку Вам поставить, София Ивановна. На данный момент я могу сказать, что Вы прекрасно знаете события Древних Афин. Отметки будут вывешены завтра в коридоре на обычной доске. Если у Вас возникнут вопросы, приходите ко мне, и мы их обсудим. Утром однокурсницы собрались в вестибюле и с нетерпением поспешили к доске объявлений. – Я знаю, она мне поставит «хорошо», – хмурилась София. – Я ей просто не нравлюсь. – Да чего ты расстраиваешься? – утешала ее подружка. – Она никому не ставит «отлично». Девушки нашли свои отметки. – «Удовлетворительно»! – вскрикнула одна. – «Удовлетворительно»? – вздохнула другая. – «Хорошо»?! – заплакала София. – Я так и знала! Я же вам говорила! Это несправедливо! Вытирая слезы, София помчалась в класс выяснять отношения с учительницей. – Александра Алексеевна, я не заслужила отметку «хорошо», – всхлипнула София. – Я подробно отвечала на вопросы. Вы сами сказали, что я прекрасно знаю историю Древних Афин. Вы же отлично знаете, что я без единой ошибки Вам объяснила реформы Солона. – Вы уверены? – учительница подняла одну бровь. София покраснела. – Но это же было просто слово, Александра Алексеевна. Одно слово, неправильно произнесенное. Я просто запуталась. Вместо кабальные должники, я сказала каббалистические должники. Но я же потом себя поправила. – София Ивановна, я не буду Вас спрашивать, откуда Вы знаете этот термин. Но он далеко выходит из контекста темы Древних Афин, следовательно, его можно считать не просто словесным ляпсусом, а настоящим заблуждением, – твердо сказала учительница. – Нет! – Более того, Вы ничего не сказали про запрет Солона на вывоз зерна из Афин, что тоже помогло развитию сельского хозяйства. Вы даже не упомянули Совет четырехсот. София сразу не ответила, а долго смотрела на каменное лицо учительницы. – Вы же знаете, Александра Алексеевна, что дело тут вовсе не в зерне и не с Совете. Вам просто не понравилось это слово. Я это видела по Вашей реакции. Учительница отвела глаза и взглянула на ряд тонких берез, стоящих за окном. – Неправда, София. – Я не заслужила эту отметку. Я заслужила «отлично», Александра Алексеевна. И Вы это знаете. – Надо знать предмет, а не смотреть на реакцию учительницы, – строго сказала Александра Алексеевна, не поворачиваясь к студентке. София встала и гордо, уже с бесслезными глазами, вышла из класса. Позже, после обеда, прогулявшись в прибрежном саду позади монастыря, Александра Снежинская села на скамейку и погрузилась в «Мысли» Паскаля. Воздух был живой, и было слышно, как в музыкальном зале репетировали концерт с арфой и клавесином. По Неве в сторону Петропавловки шли грузовые суда, баркасы и двухмачтовые шхуны. На соседней скамейке сидели коллеги Александры, обсуждая встречу Суворова с императором. – И я вообще не понимаю, почему наша Елизавета Александровна не могла на один день приостановить сессию и отпустить девчонок на парад, – рассуждала кругленькая Ольга Григорьевна, преподавательница рисования. – Когда еще будет такое событие? – Меня не это волнует, – ответила Варвара Семеновна, веснушчатая рыжеволосая учительница арифметики. – Меня настораживает факт, что Суворов еще не дал свое согласие. – Как! – удивилась Ольга. – Он может отказаться? Что же будет? Кто же его заменит? – В том-то и дело – никто. В Вене и Лондоне считают, что только наш Суворов может отвоевать у французов Северную Италию. Последнее слово привлекло внимание Александры. – Но отказываться идти в поход было бы неуважительно со стороны фельдмаршала, – заносчиво сказала Ольга. – Ведь все-таки император его простил. – Еще неизвестно, кто кого простил. И неизвестно, кто кому больше нужен. – Где же тогда его честь, если он откажется? – Вот тут ты права, голубка. Вот почему, я думаю, Суворов примет миссию. Ради сохранения русско-австрийской дружбы и ради своей чести. Но… – Но? – Но не ради… – Варвара наклонилась поближе к своей собеседнице и прошептала: – …не ради императора. – Александра Алексеевна! – раздался кроткий женский голос. К Александре подошла помощница начальницы. – Да, Наталья Степановна? – Елизавета Александровна Вас искала, – сказала девушка любезным голосом. – Вы бы не смогли зайти к ней в кабинет? – Конечно. Скажите ей, что я непременно зайду. Окна кабинета начальницы выходили на круглый клочок земли, который когда-то был предназначен для 140-метровой пятиярусной колокольни, первоначально входящей в проект Бартоломео Растрелли, но так и оставшейся непостроенной. Она не только должна была служить парадным входом в монастырь, но могла стать и самым высоким зданием в Санкт-Петербурге, а может, даже и во всей Европе. Елизавета Александровна неоднократно озвучивала свою надежду возобновить строение барочной колокольни, но все ее старания были вежливо отвергнуты в императорской Комиссии о каменном строении. – Вы меня искали, Елизавета Александровна? |