Онлайн книга «Человек, который видел сквозь лица»
|
Как, уже? – Умоляю вас, откройте! Нужно избавиться от этой панической обстановки, и я принимаюсь за дело, чувствуя, что способен выполнить приказ. – Пожалуйста, откройте глаза! – Как ты думаешь, он нас слышит? Ну конечно же слышу. И конечно, открою глаза. Только потерпите немножко, я сейчас… я постараюсь… – Месье, сейчас не время сдаваться, соберитесь с силами! По настойчивости голосов я оцениваю, насколько я слаб. Веки меня не слушаются, они налиты свинцовой тяжестью, горят огнем. Чтобы поднять их, нужна сила штангиста. Делаю глубокий вдох и – хоп! – последнее усилие. Ура! Меня заливает дневной свет. На фоне серого неба вижу два склоненных надо мной лица. – Прекрасно, месье! – Браво! – Как вы себя чувствуете? Пытаюсь что-то выговорить, но мне мешает сжавшееся, забитое чем-то горло. К горлу подступает рвота. И у меня хватает сил лишь на подобие слабой гримасы. Лица благодарят меня ответными широкими улыбками. – Вам не трудно дышать? Обеспокоенный этим вопросом, я сосредотачиваюсь на дыхательном процессе – вдыхаю, выдыхаю, медленно повторяю то и другое, мобилизуя бока, грудь и нос так старательно, словно впервые изобретаю дыхание. – В легких боли не чувствуете? Мотаю головой. – А в подвздошье? Реагирую так же. На обоих лицах написано облегчение. По-моему, я им угодил. Теперь я уже довольно ясно различаю черты моих спасателей: у паренька круглое полудетское лицо балованного ребенка; девушка, бледненькая, хрупкая, внимательно разглядывает меня нежно-голубыми глазами фарфоровой куклы. Как же мне хочется, чтобы они задали новые вопросы, лишь бы доставить им удовольствие! – Вы можете говорить? Хочу сказать «да», но слово застряло где-то в глотке. Как странно! Мне все же удается выдавить: – Мгм… Этот невнятный звук – максимум, что мне удается произнести. Собственно, меня это не тревожит. Зато по лицам ребят видно, что им этого мало. – Не обижайтесь, месье, но скажите: в обычное время вы способны говорить? Я улыбаюсь. – То есть вы подтверждаете, что в нормальной жизни вы не немой? Улыбаюсь еще шире. – Значит, это просто шок. – Или боль… – …которая мешает вам говорить? Я размышляю, потом поворачиваюсь к пареньку, который сказал о шоке. – А вы можете встать на ноги? У меня нет никакого желания становиться на ноги. Но я догадываюсь, что для обоих молодых, сияющих добротой лиц это крайне важно. И поэтому препоручаю свое тело сознанию и пробую распрямиться. Чужие руки помогают мне сесть. – Браво! – Замечательно! – Продолжайте! – Давайте-ка теперь встанем! – Не паникуйте, не бойтесь ничего, мы вас поддержим. Господи, как давно со мной не обращались так заботливо! И я решаю встать, мобилизовав всю свою волю, как некогда, в шестилетнем возрасте, перед первым прыжком в воду. – Держитесь! Ноги мои подгибаются, колени дрожат, руки бессильно обвисли, но ангелы-хранители подпирают меня сзади… и вот я уже стою. То, что я вижу перед собой, повергает меня в ужас: осколки стекла, деревянные щепки, мусор, тела на земле – одни стонущие, другие уже накрытые с головой, догорающий гроб, вокруг которого суетятся пожарные, искореженный катафалк, разбитые витрины, облако пыли; всюду бегают с носилками санитары, отъезжают, одна за другой, машины «скорой помощи», полицейские огораживают место происшествия, криминалисты фотографируют, а поодаль, за натянутыми лентами, скапливается плотная толпа зевак. Ноздри щиплет от едкой вони горелой резины. В воздухе порхают, упорно не желая оседать, серые хлопья пепла. Меня оглушают шумы – стоны раненых, окрики полицейских, плач детей, улюлюканье автомобильных сирен. В следующую секунду я понимаю, что произошло. Площадь Карла Второго никогда так не выглядела – бомба разворотила все. Мои спасатели чувствуют, как я потрясен. – У вас были при себе какие-нибудь вещи? – Ваши вещи при вас? Я мотаю головой. Не могу отвести взгляд от гроба. Пытаюсь представить себе, что стало с человеком, виновником этого катаклизма, но беготня полицейских, кучи обломков, дым, трупы под простынями и всеобщая суматоха мешают мне что-либо разглядеть. И внезапно я замечаю на мостовой руку, оторванную по плечо. Это его рука. Из солидарности ощущаю боль в своем ушибленном плече. – Ай! – Вам больно, месье? Никогда еще не видел руку отдельно от тела. Отворачиваюсь. – Почему вы вскрикнули? Я и рад бы ответить, но тут слезы заволакивают мне глаза, текут по щекам. – Сейчас мы отправим вас в больницу. Ох, лучше бы эти ребятишки дали мне время поразмыслить, прочувствовать случившееся! Но нет, они намерены действовать – действовать, и только, вон какие они целеустремленные, энергичные. Над ангелами довлеет одно тяжкое недоразумение: нам кажется, будто они охраняют нас, дабы избавлять от страхов и уныния, тогда как на самом деле это нам приходится их утешать. Поддерживая с двух сторон, они ведут меня к «неотложке» лимонно-желтого цвета. При нашем появлении поднимается суета. Меня укладывают на носилки и задвигают в кузов. Пока еще не сомкнулись дверцы, я успеваю заметить слева, метрах в десяти от машины, рядом с ратушей, Пегара и журналистов нашей редакции, все они, несмотря на энергичные протесты, вынуждены стоять за барьером, дальше их не пропускают полицейские. Увидев меня, Пегар застывает – то ли не узнаёт, то ли не хочет узнавать. Но это длится всего секунду, потом его лицо радостно вспыхивает, и вот он уже ликует. Я вдруг стал для него козырем. И он с наигранной любезностью машет мне, пытаясь выразить мимикой одновременно «Ты в порядке?» и «Скоро увидимся!». Вижу, как он довольно потирает руки. Еще бы, вот счастье-то привалило: репортер газеты «Завтра» оказался на месте теракта и скоро поведает о случившемся в эксклюзивном интервью! Не сомневаюсь, что Пегар мысленно уже подыскивает броский заголовок для статьи. Дверцы захлопываются. «Неотложка» врубает свою воющую сирену, трогается с места и медленно, бережно везет меня по площади Карла Второго, огибая вырванные с корнем фонарные столбы. Я гляжу в оконце на весь этот хаос. Потрясение, испытанное при виде оторванной руки, как бы притупило мои чувства, позволяя более или менее спокойно смотреть на мостовую в потеках сажи и лужах крови, на экспертов, присевших на корточки в поисках улик, на врачей, которые осматривают раненых. |