Онлайн книга «Боги осенью»
|
– Михаил Александрович, ну что вы, зачем все это?.. Мамонт, однако, не обернулся. Дверь учительской притворилась, и послышался шорох удаляющихся шагов. Вот они – стихли. Семядоля опять постучала костяшками о журнал. – Продолжаем нашу работу, товарищи! Михаил Александрович переживает, это естественно. Но от наших переживаний не должен страдать учебный процесс. Я, товарищи, попросила бы относиться серьезнее… В ее голосе слышалось облегчение. Она явно обрадовалась, что инцидент благополучно иссяк, и теперь торопилась скорей закрепить достигнутое. – Какие есть замечания?.. Сергей понимал, чем эта ее торопливость вызвана, но ему все равно было стыдно, он чувствовал раздражение, и поэтому, когда педсовет довольно скоренько завершился, он спокойно дождался, пока учительская освободится, а дождавшись, как вопросительный знак склонился над Семядолей: – Вам не кажется, Маргарита Степановна, что среди нас нашелся только один – человек? Который сказал, что думал? – О чем вы, Сережа? – Я о том, что все остальные попросту перетрусили. И я в том числе. Он был зол и потому говорил очень резко. Семядоля тем не менее не вспылила, а, напротив, вдруг как-то обмякла и жалобно замигала. – Ах, если бы вы знали, Сережа… – Знаю, – сказал Сергей. – Я все знаю. К вам опять приходила Мерзкая лента. И тогда глаза Семядоли расширились, и Сергей против воли очутился в тревожной пустоте коридора. И услышал за дверью учительской странные протяжные звуки. Будто заскулила собака. Кажется, Семядоля заплакала… 8 Дома его встретил полный разгром. Оба шкафа в гостиной были распахнуты – на диване, на круглом столе пестрели пачки одежды, поднималась эмалированными боками посуда, извергнутая сервантом, стулья, сдвинутые к окну, толпились как испуганные животные, а в освободившемся срединном пространстве красовался раздутый, наверное уже заполненный чемодан, и второй чемодан, по-видимому только что подготовленный, распластался возле него, демонстрируя внутреннюю обивку. И стояла дорожная сумка, загруженная до половины, и высовывался из нее термосный колпачок, а рядом с сумкой сидела на корточках Ветка и как полоумная шевелила губами, что-то подсчитывая. Одета она была в домашние джинсы и безрукавку, пух волос, как из бани, был у нее ужасно растрепан, причем в правой руке она сжимала скалку, обсыпанную мукой, а из левого кулака высовывалось какое-то пружинное приспособление: для взбивания крема или что-нибудь в этом роде. А на шее, как ожерелье, висела нитка с сушеной морковью. Впечатление было убийственное. – Что ты делаешь? – изумленно спросил Сергей. Однако Ветка ему ничего не ответила – только глянула пустыми глазами, как будто не видя, а затем, бросив скалку, прошествовала в чулан и через секунду вернулась, неся огромную суповую кастрюлю. Вид у нее действительно был безумный. – Ветка!.. – заражаясь этим безумием, гаркнул Сергей. – Ветка!.. Ветка!.. Виктория!.. Что происходит?! Задрожали хрустальные подвески на люстре. А из комнаты в коридорчик выглянул обеспокоенный Дрюня. Впрочем, Дрюня тут же махнул рукой и вернулся обратно. Только тогда Ветка отреагировала. – Уезжаем, – сказала она, запихивая кастрюлю в сумку. – Куда уезжаем? – спросил Сергей. – К маме, в Красницы… – А зачем? – Затем, что больше здесь невозможно!.. Губы у нее плотно сжались, а на бледном отстраненном лице проступило выражение непреклонности. Суповая кастрюля в сумку не лезла, и поэтому Ветка с пристуком поставила ее у серванта. – Помогай, что ты вылупился!.. Запасаясь терпением, Сергей также опустился на корточки и искательно, точно больную, обнял ее за напряженные плечи. – Какие Красницы, Веточка… Какая такая мама, опомнись… Он не собирался ее ни в чем упрекать. Тем не менее Ветка рванулась, как будто ей это было в высшей степени неприятно, и, не рассчитав, по-видимому, силы рывка, мягко шлепнулась в открытое нутро чемодана. Клацнули замки по паркету. – Все уезжают, – с надрывом сказала она. – Лидочка вон собирается, и, между прочим, с ребятами. Корогодовы еще третьего дня попрощались, Танька Ягодкина только что забегала: они завтра отваливают. Что же нам ждать, пока нас всех тут поубивают?.. – она хлюпнула носом. – Силой тебя никто не потащит. Оставайся. Мы без тебя обойдемся… Сергей так и сел – ощутимо ударившись при этом головой о столешницу. У него стукнули зубы. – Слушай, Ветка, давай поговорим без эмоций. Ну – возникла такая история, ну – бывает. Но ведь ты понимаешь, что это случайное происшествие. Это – вышел из дома и вдруг попал под машину. От случайного происшествия не застрахуешься. Почему ты считаешь, что это имеет к нам отношение?.. Он поднял руку, чтобы разгладить судорогу щеки, но безумная Ветка неприязненно отшатнулась: – Не трогай меня!.. – Веточка!.. – Не прикасайся!.. – Виктория Александровна!.. – Убери, убери свои лапы, иначе я за себя не ручаюсь!.. С ней случилось нечто вроде припадка: она бурно отмахивалась и безуспешно рвалась отодвинуться. Лицо у нее исказилось, ощерились мелкие зубы, и похожа она была на зверька, которого вытаскивают норы. – Ветка!.. – Оставь меня, убирайся отсюда!.. Сергей не знал, как это все прекратить: изловчившись, поймал ее за вывернутое запястье и, с усилием притянув, обхватил – заключая в объятия. Щеки у Ветки уже были мокрые, а лопатки под безрукавкой поднимались, как вывихнутые. И одновременно чувствовались на спине деревянные мышцы – так она упиралась. – Пусти ты меня!.. Все равно не удержишь!.. Придурочный!.. – Але, предки, – сказал вдруг снова появившийся Дрюня. – Нельзя ли потише? Вы тут так выступаете, что половина города соберется. Тон у него был снисходительно-терпеливый. Сергей обернулся и второй раз ударился головой о столешницу. Ветка вдруг прыснула. А у Дрюни на вытянутом скучном лице образовалась ухмылка. – Ничего, не ушибся?.. – Слушай, Дрюня, – шипя, произнес Сергей, – ты не мог бы исчезнуть куда-нибудь на полчасика? Пойди погуляй. Я тебя потом кликну… – Понял, – сказал Дрюня и, отклеившись от косяка, с независимым видом прошествовал через гостиную. Было видно, как он, подпрыгнув на ступенях веранды, деревянной походкой двинулся куда-то вглубь территории. Руки он засунул в карманы, и брезентовые штаны из-за этого казались широкими. |