Книга Лоуни, страница 67 – Эндрю Майкл Херли

Со стороны дома послышался плач младенца. Собака подняла голову. Паркинсон и Коллиер переглянулись. Плач затих.

— Ну ладно, — сказал Паркинсон, на этот раз серьезно. — Ничего личного. Но мы не можем позволить вам уйти. Нам нужны, так сказать, кое-какие гарантии. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду, правда? Под гарантией? — Я внимательно посмотрел на мужчину, и он снова положил руку мне на плечо. — Теперь так. Ни вы, ни я тут ничего не можем поделать. Просто вы обосрались, вот и все. Вы тут не к месту и не ко времени. Сейчас пошли в дом, там разберемся.

* * *

Когда мы подошли к «Фессалии», Леонард грузил вещи в машину. Там был и Клемент, он переносил ящики и коробки. Когда он увидел нас, то остановился и окинул нас взглядом, полным… чего? Жалости? Вины?

— Давай, Клемент, — поторопил его Леонард.

Клемент медленно качнул головой, прошел к «даймлеру» и поставил какую-то коробку на заднее сиденье.

Леонард подошел поближе и закурил сигару. Собака Коллиера громко залаяла и стала рваться на цепи. Леонард бросил взгляд на Коллиера, и тот, уступая, вытащил из кармана потертый кожаный намордник и нацепил его на пса.

— А вам тут, должно быть, понравилось, — ехидно заметил Леонард, поворачиваясь к нам. — Прямо-таки не можете удержаться, чтобы не прийти сюда снова, верно? — Он затянулся и перевел взгляд на Паркинсона. — Ты уверен, что это необходимо? Через час тут не останется от нас и следа. На твоем месте я бы отправил их обратно, когда наступит отлив, и пусть все остается, как есть. Они уже пообещали, что будут держать язык за зубами. Да и в любом случае, что они могут рассказать, черт возьми? Они же ничего не знают.

Паркинсон ответил ему пристальным взглядом, и Леонард вздохнул.

— Отведи их внутрь, раз так, — распорядился он.

Не помню, чтобы кто-то из нас попытался бежать, или сопротивляться, или сделать что-то подобное. Все, что я помню, это запах сырого папоротника, шум бурлящей в сточной канаве воды и оцепенение от мысли, что никто не придет нам на помощь и что мы во власти людей, о которых предупреждал нас отец Уилфрид, но с которыми мы никогда на самом деле не предполагали встретиться лицом к лицу. Это были герои из полицейских отчетов, посланники из другого мира, где люди не знают раскаяния за грехи и, не задумываясь, уничтожают слабого.

Мы вошли в «Фессалию» через заднюю дверь, ведшую в пустую кухню. Мы мельком видели ее в первый раз. На полу стояла алюминиевая миска с собачьим кормом, который вонял так, будто лежал там месяцами.

Собака Коллиера обнюхала какие-то мясные кусочки и попыталась сожрать их сбоку через намордник.

Где-то в доме снова раздался детский плач.

Это был отчаянный рев, который перешел в тихое завывание, — казалось, ребенок покорился тому обстоятельству, что никто не придет, чтобы утешить его.

Паркинсон открыл дверь и провел нас в коридор.

— Давайте, — сказал он, кивнув головой.

Я колебался, чувствуя руку Хэнни в своей руке. Он дрожал.

— Все в порядке, — сказал я ему. — Мы скоро пойдем домой.

Коллиер немного отпустил цепь собаки. Из глотки под намордником послышалось рычание, и собака опустила голову, пытаясь оцарапать нам щиколотки.

— Давайте, — повторил Паркинсон.

— Все будет хорошо, Хэнни, — повторил я. — Не бойся.

Когда мы оказались в коридоре, Леонард, Паркинсон и Коллиер остановились, поглядывая на дверь, ведущую в подвал. Дверь была закрыта. С другой стороны снова донесся детский вопль. Хэнни рукой изобразил поцелуй.

— Что это с ним? — спросил Паркинсон.

— Он хочет видеть Элс, — ответил я.

— Ее здесь больше нет, — сказал Леонард.

— А где она? — удивился я.

— Откуда я знаю? Ко мне она больше не имеет никакого отношения. Она не моя дочь. Лора забрала ее вчера домой. Не беспокойся о них. Им хорошо заплатили. Каждый получил то, что хотел.

— Кроме вас двоих, — усмехнулся Паркинсон.

— Нам ничего не нужно, — сказал я. — Просто дайте нам уйти домой.

Леонард посмотрел сначала на Паркинсона, потом на нас:

— Если бы я что-то решал, то поверил бы, что вы ничего не скажете. Но боюсь, мистер Паркинсон думает по-другому.

А поскольку винтовка у него, то я был бы склонен доверять его суждениям.

— Тут, понимаешь, вся заковыка в том, — хмыкнул Паркинсон, — что ты не веришь в то, что мы можем помочь твоему брату. — Он кивнул Коллиеру: — Расскажи, что эта псина сделала с твоей рукой.

Коллиер разжал руку — он уже не носил черную перчатку — и медленно провел пальцем по линии, тянущейся через тыльную сторону ладони.

— Все эти сраные жилы были разорваны в лохмотья, — сказал он.

— Пять лет без работы, — вставил Паркинсон. — Так, что ли, мистер Коллиер?

— Ага, — подтвердил Коллиер. — Кому нужен однорукий водила?

— А теперь? — спросил Паркинсон.

Коллиер поиграл рукой, сжимая пальцы в кулак и снова разжимая их, а потом схватил Хэнни за локоть, так что тот подпрыгнул. Он засмеялся, получив в ответ одобрительную усмешку Паркинсона, и отпустил Хэнни.

— У меня был рак горла, — сообщил Паркинсон, прикладывая палец к адамову яблоку, а затем положил руку на плечо Леонарда: — Вот и у моего друга наблюдается картина полного выздоровления, разве нет? Артрита как не бывало.

Леонард посмотрел на меня и улыбнулся. Я поначалу не обратил внимания, но Паркинсон сказал правду. Леонард больше не хромал.

— Хэнни в полном порядке, — сказал я. — Я не хочу, чтобы вы с ним что-то сделали.

Паркинсон засмеялся и покачал головой:

— Смех, да и только. Как вы, святоши, можете верить в то, что нельзя доказать, а не в то, что у вас перед глазами? Тут, должно быть, вся соль в том, что ты хочешь видеть, а что не хочешь. Но бывает, что у тебя нет выбора. Бывает, что правда — вот она, перед тобой, нравится тебе или нет. Так, что ли, Коллиер?

— Ага, — подтвердил тот.

Паркинсон кивнул, и Коллиер снова схватил Хэнни за руку. На этот раз он его не отпустил. Хэнни сопротивлялся. Я пытался отцепить руку Коллиера и был настолько поглощен этим, что только краем глаза заметил, что Паркинсон отвел Леонарда в сторону и снял винтовку.

От выстрела с потолка клубами посыпалась пыль. Пронзительный визг заслонил у меня в ушах все другие звуки. Пустая гильза отскочила и покатилась по коридору. Хэнни упал на бок, хватаясь за бедро. Оно было разорвано в клочья. Паркинсон снова повесил винтовку на плечо и кивнул в сторону Хэнни, корчащегося в молчаливой агонии на полу:

— Придется поверить, нравится тебе это или нет, если ты не хочешь привести братца домой и калекой, и сраным придурком.