Онлайн книга «Кусатель ворон»
|
– Надо Листвянко запустить, – предложил я. – Он разрядник, он этого ихнего Пересвета размажет просто. Жмуркин сурово помотал головой. – Не пойдет, – сказал он. – Против таких никакой разрядник не потянет. Есть сотня подлых приемов… Листвянко тут же стал напрягаться, показывая всем, что он разобьет кого угодно, невзирая на подлые приемы. – Надо напасть всем сразу, – сказал Пятахин. – Пока они еще не проснулись. Напасть и замесить, чтобы не дергались. – Нет, – сказал Жмуркин. – Никакого кровопролития. Все это… Он кивнул на колья и дреколья. – Все это использовать только в качестве устрашения. В ход не пускать! – У них, наверное, ножики… – предположил Лаурыч. – Попишут только так! – сказала Жохова. – Все равно не пускать! – приказал Жмуркин. – И вообще, я пойду один. – Я тоже! – брякнула Жохова. Кажется, Пятахин прав. Жмуркин помотал головой. – Нет, – сказал он. – Девушки остаются здесь. Мы сами справимся. И не спорить! Впервые в жизни я поглядел на Жмуркина с уважением. С реальным таким уважением. Жмуркин перестал быть Жмуркиным и для меня сделался Скопиным, будущим государственным мужем. – Но… – затрепетала Жохова. – Это приказ! Прекословить запрещаю! Скопин пронзил Жохову решительным взглядом, и та действительно не стала прекословить. – Выступаем, – сказал Скопин. – Выступаем! – с воодушевлением подхватил Лаурыч. И выступили. И девушки смотрели нам вслед прощальными взглядами, что прибавляло мужества. Утренний лес был категорически спокоен, в воздухе кипел зернистый манный туман, от реки голодными призраками поднимался пар, с кустов и деревьев капало, и солнце через эту влагу почти не пробиралось, небо было однородно и темно, и где-то совсем высоко стучали в глухой сибирский бубен. Вел Лаурыч. Шагали молча и споро, стараясь не шелестеть листвой и не хрустеть ветками, сжимая в руках оружие, как партизаны брянских лесов. Сначала вдоль ручья, спускавшегося к речке, затем через пихтовую рощу, источавшую фитонциды даже в тумане, затем через поляну, к опушке, на которой просматривались мутные силуэты палаток. Действительно недалеко. – Ты же говорил, пять палаток. – Скопин поглядел на Лаурыча. Тот пожал плечами. – Ладно. Всем стоять. Я пойду, проверю… Вить, ты со мной. Подстрахуешь. Я кивнул. Отчего ж не подстраховать старого друга. – Остальные ждут. Понятно? Остальные кивнули. Мы со Скопиным направились к палаткам. По краю, стараясь быть незамеченными. Впрочем, особо можно было и не стараться – из леса стал выдавливаться туман. Хороший такой, глубокий. Или высокий, не знаю. Туман и гроза – очень интересное сочетание, всегда чувствуешь себя на дне какого-то ущелья. Когда до палаток осталось метров сто, Скопин остановился. Достал бинокль, стал смотреть. – Повезло, – прошептал он через минуту. – Кажется, спят. Он сунул мне бинокль. Непонятно зачем, и так было видно. Палатки старые, вылинявшие почти до белого цвета, стояли криво, промокнув от влаги и провиснув по центру. Никого вокруг не было, хотя… – Справа смотри, – посоветовал Скопин. Слева на растяжке между соснами висели черные носки, много. Справа возле почти прогоревшего костра сидел человек в камуфляжном дождевике. Довольно большой, корпулентный, спиной к нам. То ли спал, то ли варил что-то, не поймешь. – Это он, – зловеще прошептал Скопин. – Кто? – не понял я. – Пересвет, – ответил Скопин. – Амбал, действительно. Вон какой здоровый, как лошадь… Ладно, пойду, попробую поговорить. – И что ты ему скажешь? – Скажу, чтобы сваливали. Они же по реке приплыли, вот пусть обратно и уплывают. Попробую уговорить. Скопин снял с шеи бинокль, отдал мне. Протер лоб рукой. Было видно, что нервничает. Но собрался. Расправил плечи и с независимым видом направился к вражескому лагерю. Время замедлилось, как в кино. Я, если честно, ожидал худшего. Ловушки. Волчьей ямы или петли какой – вот сейчас Скопин сделает шаг, и его выдернет в воздух коварная лямка, обвившаяся вокруг ноги… Но Скопин дошел нормально. Туман загустился сильнее, и теперь я видел Скопина очень плохо, мне пришлось сместиться в глубь леса и подойти поближе. Скопин приблизился к Пересвету и потрогал его за плечо. И снова мне представилось – вот Скопин трогает этого Пересвета, а это не Пересвет вовсе, а чучело, приманка, смоляной человечек. А сам Пересвет из засады выпустит в Скопина черную стрелу, прямо в спину, и рухнет печальный Скопин в костер, тем самым войдя в вечность… Но Пересвет не оказался манекеном, он вздрогнул, обернулся и поднялся на ноги. Я смотрел. Попробовал через бинокль, но в нем ничего видно не было, смотрел так. Они разговаривали. О чем, слышно не было, туман глотал слова, но, кажется, разговаривали спокойно. Урки из палаток не высовывались. И я уже стал надеяться, что дело обойдется миром, но вдруг увидел Пятахина. Он показался из тумана с цепью в руках. То ли из-за тумана, то ли еще из-за чего, но Пятахин стал здорово походить на киношного восставшего мертвеца. Выглядел жутко. В следующую секунду из тумана выступил Листвянко. Листвянко наступал в шортах, устрашая противника своим мускулистым туловищем и огромным колом. Гаджиев и Герасимов с дубинами. Листвянко с замотанной в скотч рукой. Дитер, Болен с сетью. Они все подковой приближались к палаткам, и это было по-настоящему страшно. Пересвет заметил приближающихся. Он явно напрягся. Скопин тоже обернулся и взмахнул руками, стремясь остановить этот грозный натиск. В небе бахнуло. Мне показалось, что молния ударила прямо над нами. Земля содрогнулась, туман мгновенно сгустился от грохота, потемнело, а потом влага разом пролилась дождем, и сделалось светло. Туман расступился, и из него выскочило… Жохова. Как она подкралась к Пересвету, понятно не было, но подкралась. Иустинья подпрыгнула и вонзилась в Пересвета. Тот дернулся в сторону и наткнулся на Скопина. Шеф сдвинулся, поскользнулся, красиво взмахнул ногами и растянулся на земле. Жохова висела на Пересвете и в действиях не стеснялась – царапалась, грызлась, бодалась, била локтями и кусалась. Пересвет сопротивлялся. Резко двигал корпусом, стараясь сбросить с себя агрессора, но дочь пресвитера Жохова вцепилась в него с цепкостью голодного крокодила. |