Книга Три королевских слова, страница 44 – Агата Бариста

Ухо повернулось в мою сторону.

Следуя наитию, я молчала.

Чудовище пошевелился.

Я молчала.

И тут откуда-то издалека, хрипло, слабо, как со старой граммофонной пластинки, в моей голове раздался надтреснутый голос:

— Дальше… про бобров…

Я кубарем скатилась с Чудовища и забегала вокруг него с криками:

— Ты слышишь меня? Ты слышишь? Эй! Ау! Отзовись!

Ответом мне было полное молчание.

— Ты хочешь дальше про бобров? Эй? Поговори со мной еще!

Чудовище открыл глаз, потом другой. Я приблизилась к его морде и тщательно ее осмотрела. Глаза точно изменились: радужка уменьшилась, показались белки — совсем чуть-чуть, но изменения были несомненны.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, а затем он потянулся рукой к ране.

— Не чесать! — скомандовала я автоматически. — Инфекцию занесешь! — Чудовище отдернул руку.

Да, он снова меня услышал. Но говорить, видимо, ему все еще было сложно.

Ничего-ничего, ликовала я. Дайте срок, и говорить начнем. И я наконец узнаю, что это за место и как здесь оказался Чудовище. А тогда и придумаем вместе, как отсюда выбраться.

Я велела Чудовищу подниматься.

— Хватит валяться на грязной куче. Пойдем в дом.

Когда мы подошли к крыльцу, Чудовище увидел отвалившийся фрагмент себя, присел на ступеньки рядом и горестно вздохнул.

— Плохо, Кыса, плохо…

Он с трагическим видом поднял рог и держал его перед собой, напоминая принца Гамлета, беседующего с черепом бедного Йорика.

Затем он погладил рог.

Мужчины, мысленно фыркнула я.

— Пойдем, похоронишь его за форточкой. А на ночь я расскажу тебе сказку про бобров.

Услышав про бобров, Чудовище слегка повеселел и послушно понес бедного Йорика в дом. Там я произнесла хорошую душевную речь («Ты был славным рогом… мы открывали тобою консервные банки, и мы никогда этого не забудем… покойся же с миром…»), после чего рог отправился в аннигилятор.

Чудовище шмыгал носом.

Без одного рога вид у него был какой-то… потешный и трогательный.

Мне пришла в голову мысль, что надо бы как-то подготовить Чудовище к изменениям, которые, как хотелось верить, еще будут происходить с его организмом, — чтобы он не путался так уж сильно.

Я отвела его на кухню, усадила за круглый стол, а сама уселась перед ним.

С чего же начать? Внезапно я почувствовала себя в роли родителя, который собирается рассказать подрастающему чаду, откуда берутся дети. Как выяснилось, не такая уж легкая задача. Я вскочила и принялась нервно прохаживаться туда-сюда по столешнице.

— Ты взрослеешь, и чудесные превращения…

Нет, не то. По-моему, он уже и так взрослый — вон какая детина. Начнем с философского обобщения.

— В природе ничто не стоит на месте, изменения — это естественный процесс… — завела я речь, останавливаясь перед Чудовищем.

Чудовище ожидал продолжения с благожелательным интересом.

— …Мы тоже меняемся, потому что мы — часть природы. Тебя поджидают необычные, но прекрасные метаморфозы. Твой организм преобразится, и это будет к лучшему.

Я внимательно посмотрела на Чудовище.

Ни грамма понимания на его физиономии.

Нет, так дело не пойдет. Надо изъясняться проще.

— Второй рог тоже скоро отвалится, — без обиняков сообщила я. Глаза Чудовища начали расширяться, и, пока он не успел умчаться к своей куче и хлопнуться там в обморок, я торопливо продолжила: — И это хорошо! Без рогов ты будешь гораздо умнее. Ты же хочешь быть умным?

Чудовище задумался, потом напрягся.

— Не умный… молодец… умный никак… молодец только… — раздался у меня в голове надтреснутый голос.

Я умилилась. Он еще и скромный.

— Ты будешь умный молодец, — пообещала я, — если не будешь пугаться, когда отпадет второй рог. — Надо было идти до конца. — Кстати, может, у тебя выпадет шерсть. Но это тоже будет хорошо. Тогда ты будешь красивый умный молодец. И когти тоже, наверное, отвалятся. — После паузы я предположила: — И уши… может быть.

Глаза Чудовища снова начали расширяться, и, чтобы отвлечь его от тягостных дум, я заговорила беззаботным тоном:

— А хвост? Интересно, есть ли у тебя хвост?

— Хвост? Интересно? — задумчиво повторил Чудовище за мной и, прежде чем я успела как-то осмыслить его действия, встал из-за стола, повернулся ко мне спиной и начал доверчиво приспускать штаны.

Я успела заметить татуировку — какую-то надпись в виде вязи — над левой ягодицей.

— Назад! — страшным голосом вскричала я, когда обрела дар речи. — Вижу, вижу, нет хвоста!

Чудовище подтянул штаны и повернулся ко мне.

— Молодец? Красивый? — спросил он. — Про бобров?

— Э-э-э… Молодец. Но больше так не делай. Про бобров я расскажу тебе совершенно бесплатно, без стриптиза.

— Без стриптиза? — тут же заинтересовался Чудовище, и я поняла, что времена беспечной болтовни прошли безвозвратно.

Второй рог Чудовище оторвал себе сам, и это случилось тогда, когда во двор пришла осень.

Ночью резко похолодало, невесть откуда налетели желтые и красные листья, очертаниями похожие на расплющенные сердца, — весь асфальт был устлан ими. Чудовище нашел в кладовке какой-то жуткий дворницкий фартук, обвязался им, там же взял метлу, связанную из жестких коричневых прутьев, и после завтрака принялся за уборку территории.

Я лежала на крыльце, поджав под себя зябнущие лапы, и, щурясь, наблюдала за тем, как работает кто-то другой.

Получалось у него неплохо. Вообще с течением времени выяснилось, что Чудовище довольно ловок в обращении с предметами, умеет пользоваться столовыми приборами и обладает точностью и плавностью движений.

С момента выпадения первого рога в его внешности произошли существенные изменения. Морда постепенно трансформировалась в какое-то подобие лица: рот, нос, надбровные дуги ощутимо уменьшились, глаза приобрели удлиненную форму, и шерсть на лице стала постепенно вылезать, оставляя голые бледные проплешины. Зато неожиданно пошла в рост шкиперская бородка, весьма удлинившаяся за последнее время.

Наверное, у обычного человека нынешняя половинчатая наружность Чудовища могла вызвать отвращение еще большее, нежели прежняя звериная, но у кошачьего восприятия эстетические критерии были другие. Изменения мною отмечались, но впечатления уродства не возникало. Просто он был такой, какой есть, — кошка во мне воспринимала внешность Чудовища как обыденность и больше всего порадовалась уменьшению клыков.