Онлайн книга «Ночной Странник»
Где-то он уже видел подобное. Это мучительное чувство давно его не покидало. Что-то знакомое, но дотянуться невозможно. Песочные, странные строения и квадратная башня, что увенчана тонкой черной виселицей. Словно дежавю. Странное предчувствие, что мучило его уже несколько дней. Казалось – сидит за ближайшем поворотом в мозгу. Почти можно рукой дотянуться. Эти ярко-розовые психоделические фонтаны, выглядящие как изготовленные из препарированных, разрезанных органов и фрагментов колючих панцирей омаров. Эти животные, мелькающие то здесь, то там. Черная трехглавая ящерица, выползающая из пруда. На Мидгарде нет трехголовых ящериц. Нет и жабоподобных черных созданий, покрытых лоснящимися, словно кораллы, бородавками, что пекут себе на решетке человеческую стопу. Нет шестиногой крысы в очках, что тащит, будто черепаха, панцирь, особенно если панцирь этот подобен вогнутой миске и если его украшает приколотая ножом человеческая ладонь. Это немного напоминало безумный парк развлечений. Он смотрел на гигантские розово-салатные цветы, скользкие на ощупь и напоминающие тело. Смотрел на мясистые белые шары, похожие на гигантские фрукты, в которых неторопливо копошились какие-то просвечивающие сквозь стенки человекоподобные формы. Он шел. Нужно найти хоть кого-нибудь, у кого можно что-то узнать. Он поднялся на холм, увенчанный странной скульптурой из переплетенных розовых форм, которые невозможно описать. Через отверстие в одном из элементов все время – по кругу – пролетала стайка черных ошалелых пташек. По кругу, по кругу – так, что начинала кружиться голова. На верхушке холма он заметил очередной круглый пузырь, похожий на тонкостенный белый фрукт. Был он размером с шатер, внутри – пара Людей Змеев механически, но истово трахалась, погрузясь в раздавленную в розовую кашицу мякоть плода. Он тупо смотрел сквозь разорванную сбоку и подобную белому пергаменту кожицу фрукта, видел залитую потом спину мужчины, покрытую зигзагами красно-черного татуажа, и такие же татуированные лодыжки и стопы женщины, сплетенные на его ягодицах. Смотрел молча, как фрукт внезапно выпускает шипастый вьющийся отросток, который расцветает огромным, словно поднос, белым лотосом, разворачивает плоско лепестки, а отпочковывает огромный переливающийся пузырь, который улетает с ветром. – Что же я съел, da piczki materi, – пробормотал Драккайнен. У подножия гор клубились сотни нагих тел Людей Змеев. Именно клубились. Совершенно бессмысленно. Это даже не была конкретная оргия. Просто клубились, словно черви, ворочались бессмысленно в садке вокруг телесного вертящегося фонтана. Не обращали на него внимания. Он ходил между ними, разгоняя странных птиц и ящериц, что путались под ногами, и держал ладонь на рукояти меча, торчащей из-за спины. Они и правда не обращали на него внимания. Лазили то тут, то там, словно одуревшие или загипнотизированные. Не отреагировали даже, когда он разогнал такую группку, опрокинув некоторых на землю. Кто-то встал и пошел дальше, а некоторые так и остались бессмысленно лежать, пока кто-то еще не прилег на них сверху, так же сонно и без интереса. – Знаю! – сказал внезапно Драккайнен проходящему рядом Змею. – Это Сад Земных Наслаждений! Это, – указал он на телесный фонтан, – Фонтан Жизни или Радости, уже не помню. Понимаешь? – Очередной проходящий мимо посмотрел на него бессмысленным взглядом и вернулся к жеванию красных ягод. – Вы не могли этого придумать, морды! – крикнул Драккайнен. – Не могли видеть картины Босха, а значит, у меня все-таки галлюцинация! Он зашагал дальше и внезапно остановился возле очередной группки. – Акен, – сказал. Они замерли и взглянули на него. – Иероним ван Акен. Босх. – Акен, – ответил ему хор тупых голосов. – Классно с вами говорить. Так, может, теперь Пьер ван Дикен? Установилась внезапная тишина. – Шип, – ответил неуверенный голос. А через миг второй, будто с опаской: – Шип! А через миг скандировали хором: – Шип! Шип! Шип! Они кричали, указывая куда-то пальцами. Вверх по долине. – Я тебя уже видел! – крикнул Драккайнен монаху в капюшоне, с тонзурой и крысиной мордочкой, украшенной очками, что держал оправленную в сафьян книжку. – Я тебя уже видел в музее! * * * – Подведем итоги, – сказал Драккайнен. – Босх. Прозвище Акена. Холодный туман. Очки на лице Змея. Стилистика оружия и доспехи, характерные для пятнадцатого века. В мире, где вершиной технологии остается полузакрытый шлем с носовой стрелкой. Дальше – Сад Земных Наслаждений, а значит, здесь, за тем холмом, у нас будет… Он поднимается на холм. – О, Христос милосердный. «Музыкальный ад». Над равниной было явственно темнее. Над ней собирались темные тучи, а вдали, среди разрушенных домов, пылали пожары, подсвечивая виселицу. Что-то зазвонило. Драккайнен оторвал взгляд от раздираемых, прокалываемых и мучаемых нагих Змеев и раздергивающих их приземистых демонов с жабо-мертвецкими мордами. Смотрел на людей, вплетенных в огромную лиру, на гигантскую куполоподобную волынку, что выглядела как вырванный из тела кровавый орган, нашпигованный великанскими флейтами. Под его ногами шел шлем. Округлый, с закрытым забралом, на двух кривых карликовых ножках. На верхушке шлема подрагивала отрубленная человеческая стопа, прошитая стрелой. – Тебя я тоже где-то видел. Пытуемые выглядели настолько же заскучавшими и сонными, как и те, что принимали участие в оргиях. Так же, главным образом, клубились и вились по земле и друг по другу. Только сплетенные из холодного тумана твари, крысожабные гибриды и карлики, обладали крохами жизни. – Прошу прощения, может, кто-то видел здесь Пьера ван Дикена? – Шип! Шип! Шип! Драккайнен растер лицо и пошел дальше, проталкиваясь сквозь толпу. Недалеко. До большой повозки, запряженной крабами и сопровождаемой очередными одоспешеными детьми. Драккайнен сразу напрягся и схватился за рукоять меча. Крабы окружали его, издавая свой ужасный писк, от которого в ушах звенело. Он присел в низкой боевой стойке, но те обходили его кругом, словно бронированные жабы; в узких прорезях, что прорубали широкие металлические морды, была лишь тьма. Он поворачивался какое-то время с ладонью на рукояти и с другой – выставленной перед собой, пока все крабы не расплели свои конечности и не зазвенели клинками. Вокруг Странника замерло кольцо кривых лезвий, словно терновая корона. Он выпрямился. – Не могу, – прошептал. – Не могу. Знаю, что вы такое. Я ребенка даже ударить не в силах. Извини, командор. Все извините. Не могу. |