Книга Дважды два, страница 95 – Николас Спаркс

– Конечно, – отозвалась моя мама.

– Она крепкая, держится молодцом, – добавил отец.

– Время для посещений заканчивается, – вступила в разговор Мардж, – так что мы с Лиз поедем. А вы пока побудьте втроем.

– Нам тоже пора, – закивал отец.

Я вышел вслед за ними в коридор и, как Вивиан, обнял всех по очереди и поблагодарил за приезд. В глазах родных я прочел вопросы, которые они хотели задать, но не решались. А даже если бы отважились, вряд ли я сумел бы на них ответить.

Вернувшись в палату, я увидел Вивиан сидящей рядом с Лондон на кровати. Дочь рассказывала ей о том, как какая-то машина выезжала на дорогу задним ходом и как от солнцезащитного крема руль ее велосипеда стал скользким.

– Наверное, страшно было.

– Очень! А что было потом, я не помню.

– Какая ты смелая.

– Да, я смелая, – деловито ответила Лондон. И добавила: – Хорошо, что ты здесь, мамочка.

– Я тоже рада, что смогла приехать. Это потому, что я очень тебя люблю.

– И я тебя люблю.

Лежа рядом с Лондон, Вивиан обнимала ее, и они вместе смотрели «Скуби-Ду». Я сидел на стуле и наблюдал за ними, испытывая облегчение. Я не только радовался за Лондон. Я все еще верил в то, что Вивиан осталась прежней, несмотря на то, как она обошлась со мной.

Я верил в ее порядочность и сумел отметить, какой тоскливый взгляд у Вивиан. Только теперь я понял, как тяжело ей дается разлука с Лондон. Она страдала от того, что в трудную минуту оказалась вдали от дочери.

У Лондон слипались глаза. Я поднялся, тихо прошел по комнате и выключил свет. Вивиан еле заметно улыбнулась, а мне вдруг вспомнилось, что в последний раз мы втроем находились в больничной палате, когда Лондон не было и одного дня от роду. В тот день я поклялся своей жизнью, что нас не разлучит никакая беда. Мы трое были в то время одной семьей. А теперь все изменилось. Сидя в темноте, я размышлял, переживает ли эту потерю Вивиан так же тяжело, как я.

На следующее утро Лондон выписали из больницы. К тому времени я уже позвонил в школу и учительнице музыки, объяснил отсутствие Лондон и отменил на неделю ее занятия. Потом сообщил школьной учительнице Лондон, что физической нагрузки в ближайшее время ей следует избегать. Медсестры дали мне какое-то дезинфицирующее средство, и я сумел отчистить заднее сиденье машины – не хотел, чтобы Лондон увидела на нем кровь.

Подписывая бумаги, я оглянулся и заметил, какой усталый у Вивиан вид. Этой ночью мы почти не спали: врачи и медсестры то и дело заходили в палату и будили при этом всех сразу. Я рассчитывал, что Лондон проспит большую часть дня.

– Я тут подумала… – В голосе Вивиан звучала несвойственная ей нерешительность. – Что, если я ненадолго вернусь домой? Чтобы немного побыть с Лондон. Ты не против?

– Конечно, нет, – ответил я. – Лондон будет рада.

– Мне нужно немного вздремнуть и принять душ…

– Пожалуйста. Когда тебе нужно возвращаться?

– Сегодня вечером улетаю. Мы с Уолтером завтра должны быть в округе Колумбия.

– Столько дел, – заметил я.

– Порой слишком много.

По дороге домой я пытался понять, что означает оттенок усталости в голосе, – Вивиан утомилась с дороги или же жизнь с бесконечными поездками и частными перелетами оказалась менее привлекательной для нее.

Я твердил себе, что это ошибка – искать скрытый смысл в каждом слове, интонации, выражении лица. Как это сказала Эмили? «Просто принимай то, что приходит и что остается с тобой. А то, что уходит – отпускай».

Мы подъехали к дому. Я забрал Лондон из машины и, поскольку она уже дремала, отнес прямо в спальню. Вивиан помогла уложить Лондон в постель и направилась в комнату для гостей. Перестановка мебели не могла остаться ею незамеченной, но она промолчала.

Кто-то прислонил оба велосипеда к тому самому почтовому ящику. В багажник машины мой не влез, поэтому я отвез велосипед Лондон домой, переоделся и вернулся за своим. На асфальте я увидел запекшуюся кровь и почувствовал судороги. Я вернулся домой на велосипеде, сходил на пробежку, потом принял прохладный душ. Лондон и Вивиан все еще спали, поэтому и я решил вздремнуть. Закрыв жалюзи в спальне, я заснул как убитый.

Проснувшись, я застал Вивиан и Лондон в гостиной, они смотрели кино. Вивиан была все в той же одежде, в которой приехала, но успела принять душ, кончики ее волос были все еще влажными. Лондон свернулась клубочком рядом с ней на диване. На журнальном столике я увидел остатки завтрака Лондон – индейки и нарезанной ломтиками груши.

– Как себя чувствуешь, Лондон?

– Хорошо, – ответила она, не отрываясь от экрана.

– Выспался? – спросила Вивиан.

Меня поразила искренность этого вопроса.

– Да, спасибо. – Я указал на тарелку. – Лондон уже поела, а какие у нас планы на ужин? Хочешь, я приготовлю что-нибудь?

– Может, будет проще что-нибудь заказать? Или ты в настроении возиться на кухне?

– Нисколько. Китайскую еду?

Она прижала Лондон к себе.

– Хочешь китайской еды на ужин?

– Ладно, – рассеянно отозвалась Лондон, увлеченная фильмом. При виде повязки на ее голове и лонгета на руке я поморщился, как от боли.

Мне тоже хотелось побыть с Лондон, чтобы выяснить, не сердится ли она на меня за случившееся, но я боялся ненароком нарушить временное перемирие, установившееся между мной и Вивиан. Я ушел на кухню и, съев банан, перебрался в кабинет к компьютеру. Но сосредоточиться на работе так и не смог. Позже я позвонил в китайский ресторан, чтобы заказать ужин.

Мы поели на веранде, как в прежние времена. Потом Лондон искупалась и переоделась в пижаму. Перед сном мы с Вивиан исполнили привычный ритуал: сначала дочери читала она, потом я. Когда я спустился, Вивиан уже ждала возле двери, повесив сумку на плечо.

– Мне пора, – сообщила она. Не померещилась ли мне обреченность в ее голосе? Я снова напомнил себе: анализировать бессмысленно.

– Понял.

Она собралась с духом перед тем как продолжить:

– Я заметила, что ты переставил мебель в доме и убрал почти все фотографии, на которых есть я. Я собиралась спросить об этом раньше, но удачного момента не нашла.

Почему-то мне не захотелось признаваться, что перестановку в доме я затеял в порыве гнева. Но и неправым себя я не считал.

– Как и ты, я просто продолжаю жить, – объяснил я. – Некоторые семейные фотографии я поставил в комнате Лондон. Потому что мы навсегда останемся ее родителями.

– Спасибо. За то, что подумал об этом.

– Остальные фотографии я сложил в коробку – на случай, если ты захочешь забрать их. Там есть отличные снимки с тобой и Лондон.