Онлайн книга «Делай деньги!»
|
– И мне понадобится пара человек, чтобы разобраться с внештатными сотрудниками, – продолжал Мокриц. – Но ваша основная задача – пронаблюдать, чтобы люди господина Шпулькса прибыли вовремя, вели себя подобающе и соблюдали правила безопасности. – Безопасности, – повторил господин Теневик, пробуя и это слово на вкус. В глазах людей из подсобок Мокриц увидел зловещий блеск. Он говорил: «Эти типы, может, и займут наше место на монетном дворе, но чтобы выйти за порог, им придется пойти мимо нас! Ха-ха!» – Подсобки, разумеется, остаются за вами, – продолжал Мокриц. – У меня в планах стоят юбилейные монеты и другие сувениры, так что ваш опыт не пропадет понапрасну. Справедливо? Теневик посмотрел на своих товарищей и обратно на Мокрица. – Мы хотим все сначала обсудить, – сказал он. Мокриц кивнул ему, потом Бенту и по скрипучей лестнице спустился на первый этаж монетного двора, где уже собирали первые детали нового станка. От такой картины Бента передернуло. – Они не согласятся, – сказал он с неприкрытой надеждой в голосе. – Здесь все делается по заведенному порядку уже сотни лет! Они мастеровые! – Те, кто точил ножи из кремня, тоже были мастеровыми, – ответил Мокриц. Сказать по правде, он сам себе удивлялся. Наверное, все из-за встречи с Криббинсом. Из-за нее его мозг работал что есть сил. – Понимаешь, мне не нравится, когда навыки простаивают без дела. А я дам им лучшее жалованье и приличную работу и оставлю подсобки. Они такого предложения еще лет сто не получат… Кто-то спускался по шаткой лестнице. Мокриц узнал Альфа Младшего, который как-то умудрялся работать на монетном дворе, будучи и слишком юным для бритвы, и слишком взрослым для прыщей. – Э, они спрашивают, будут ли у них значки, – сказал парнишка. – Я вообще-то подумывал об униформах, – ответил Мокриц. – Серебряный нагрудник с городским гербом и легкая серебряная кольчуга, которая произведет неизгладимое впечатление на посетителей. Парнишка вынул из кармана листок бумаги и сверился с ним. – Планшеты будут? – спросил он. – Обязательно, – ответил Мокриц. – И свистки. – И, э, про подсобки – это точно? – Я – человек слова, – сказал Мокриц. – Вы человек слов, господин фон Липвиг, – сказал Бент, когда парнишка поспешил вверх по раскачивающейся лестнице. – И я боюсь, они нас в гроб вгонят. Банку нужны надежность и солидность… все, что олицетворяет собой золото! Мокриц повернулся к нему. У него был тяжелый день. У него была тяжелая ночь. – Господин Бент, если тебе не нравятся мои действия, тебя здесь никто не держит. Ты получишь прекрасные рекомендации и все причитающееся тебе жалованье! Бента как будто ударили по лицу. – Мне уйти из банка? Уйти из банка? Как я могу уйти из банка? Как вы смеете! У них над головами хлопнула дверь. Они подняли головы. Люди из подсобок мрачной процессией спускались по лестнице. – Сейчас посмотрим, – зашипел Бент. – Это люди несгибаемого достоинства. Они ни за что не пойдут на ваше вопиющее предложение, господин… конферансье! Люди из подсобок спустились. Не говоря ни слова, все они посмотрели на господина Теневика – кроме господина Теневика, который посмотрел на Мокрица. – Подсобки – наши, да? – переспросил он. – Вы уступаете? – возмутился Бент. – После сотен лет? – Ну-у-у, – протянул господин Теневик, – мы тут с ребятами посовещались чуток, ну и в такие времена, короче, человек должен думать о своей подсобке. И у внештатных все будет в порядке, да? – Господин Теневик, я полезу за них на баррикады, – ответил Мокриц. – И мы еще вчера поговорили с ребятами с Почтамта, и те сказали, что слову господина фон Липвига можно доверять, потому что он надежен, как штопор. – Штопор? – не понял Бент. – Да и мы о том же спросили, – сказал Теневик, – а они объяснили, что, мол, хоть говорит он и кудряво, но это ничего, потому что уж пробку-то он вынимает как положено! Лицо господина Бента погасло. – А, – сказал он. – Это, очевидно, некая оценочная шутка юмора, которой я не понимаю. Извините, но у меня впереди много очень важной работы. Поднимая и опуская ноги, как будто он шагал по движущейся лестнице, господин Бент удалился торопливой дерганой походкой. – Прекрасно, господа, я благодарен вам за содействие, – сказал Мокриц, провожая взглядом удаляющуюся фигуру. – Со своей стороны, я сегодня же закажу ваши униформы. – Эк ты торопишься, господин фон Липвиг, – заметил Теневик. – Будешь стоять неподвижно, и твои ошибки непременно тебя настигнут! – сказал Мокриц. Они засмеялись, потому что он сказал это в шутку, но в его памяти сразу всплыло лицо Криббинса, и совершенно бессознательно он сунул руку в карман и нащупал кистень. Теперь придется научиться им пользоваться, потому что оружие, которым ты обладаешь, но не владеешь, принадлежит твоему врагу. Зачем он его купил? Как и отмычки, это был символ, доказательство – пускай только для самого себя, – что он не опустил руки, нет, не окончательно, что какая-то часть его была по-прежнему свободна. Также и все его заготовленные личины, планы побега, денежные заначки и костюмы. Они напоминали, что можно бросить все в любой момент, раствориться в толпе, распрощаться с бумажной волокитой, с расписаниями, с бесконечной, бесконечной жаждой… Они напоминали, что можно отказаться от этого когда угодно. В любое время, любой час, любую минуту, любую секунду. И пока Мокриц мог это сделать, он этого не делал… каждый час, каждую минуту, каждую секунду. Этому должна быть какая-то причина. – Господин фон Липвиг! Господин фон Липвиг! Запыхавшийся молодой клерк, выписывая зигзаги в суете монетного двора, остановился перед Мокрицем: – Господин фон Липвиг, там пришла дама и желает тебя видеть, и мы трижды поблагодарили ее за то, что она не курит, а она все равно курит! Лицо подлеца Криббинса исчезло, и вместо него в памяти всплыло другое, куда более приятное. Ах да. Эта причина. Госпожа Дора Гая Ласска, известная Мокрицу как Шпилька, стояла посередине банковского холла. Мокриц просто шел на дым. – Ну, привет, – сказала она, и больше ничего. – Можешь вывести меня отсюда? Свободной от сигареты рукой она обвела высокие медные урны с белым песком, которыми многозначительно обставили ее сотрудники банка. Мокриц отодвинул две и выпустил ее. – Как прошла… – начал он, но она перебила его: – Поговорить можем по пути. – А куда мы идем? – спросил Мокриц с надеждой. |