Онлайн книга «Black & Red»
|
Старая подмосковная дача на станции Узловой, где ВСЕ ЭТО даже не начиналось – существовало, было… Книжка с затертой обложкой, которую ОН дал… Цыпки на руках, слезы в подушку… Слезы обиды, жгучей зависти… Стриженые газоны… Бронированный «Мерседес»… Совещание Совбеза при вспышках телекамер… Ракета, уходящая ввысь из пусковой шахты… – Платье новое? Я что-то не видел, – Жуковский покосился на жену. – Давно купила, забыла, наверное, показать. – Я не видел. Ничего, Алешка оценит. – Послушай, Вовка… если у тебя опять такое настроение, мы могли бы не ездить, – сказала Оксана. – Не ездить? А ты разве отказалась? Ты же с ним сегодня разговаривала по телефону. Вот бы и… Он снова ждал, что она ответит. А она отвернулась. И опять ушла в себя. Погрузилась, как в омут, в грезы. Жуковский прибавил газа. Ну вот, а он мчится туда на вороных, к нему и везет ее – свою жену, сам везет, лично, как холуй-шофер, а она… Он хотел взять кредит в банке на покупку кухни, а она сказала, что денег даст взаймы Алексей. Потом грозилась, что, если он не займется своими нервами, своей психикой, не будет посещать психотерапевта, она переедет жить к Алексею вместе со своей матерью и дочкой. Третьего дня примчалась шпионить за ним в Калашный переулок к офису Деметриоса – там ли он, не манкирует ли сеансом. Она что же, держит его за полного психа? За конченого придурка? Она смеется над ним? Быть может, ОНИ ВМЕСТЕ смеются?! – Осторожнее, сбавь скорость. – Я сам знаю, не учи. – Там же пост ГАИ, оштрафуют. Он сбавил. Они ехали по Рублево-Успенскому шоссе. ОН ЕДЕТ К НЕМУ. И САМ, КАК ХОЛУЙ, ВЕЗЕТ ЕМУ СВОЮ ЖЕНУ, КОТОРАЯ ДАВНО УЖЕ ДУМАЕТ ТОЛЬКО О ТОМ, КАК БЫ… Это было как озарение, как удар молнии. Словно некая сила сконцентрировалась, собрала всю свою мощь и выстрелила вверх, разорвав оболочку. А оболочкой был он сам. Дома-дворцы по обеим сторонам шоссе. Как все это не похоже на те старые дачи его детства в заросших, запущенных садах на станции Узловой. И шоссе не похоже на тропинку, ведущую мимо пепелища к оврагу в лопухах, к тем жалким развалинам, серым камням, поросшим мхом. Дома-дворцы исчезли, пропал и указатель – поворот на Усово, – пропало и затерянное где-то там, в сосновом бору Ново-Огарево, все пропало, исчезло, будто и не существовало этого никогда. Жуковский увидел себя со стороны: щуплый тонконогий десятилетний шкет несется что есть духу по тропинке, ныряет в овраг. Руки в цыпках, коленки в зеленке, желтые сандалии. Сердце колотится в груди – назойливый неугомонный Барабанщик. Сердце – Барабанщик… Смелый, благородный, гениальный… Со дна оврага тянет сыростью, прелью и мертвечиной. Но он не должен ничего бояться. Разве это не слова его брата? Он не должен бояться. Он не боится – уже не боится. Щель в серых камнях, хитрый детский тайничок и там что-то спрятано, завернутое в лопухи. «Браунинг» с выщербленной рукояткой, в котором шесть патронов, всегда шесть, а седьмого не хватает, потому что… Потому что это уже было раньше – в детстве, в заросшем ничейном саду, в старой, зачитанной до дыр книжке, будет и сейчас – снова и снова. Он берет «браунинг», сжимает рукоятку. Поднимается в полный рост. Сердце-барабанщик, впору прикрыть его ладонью, чтобы билось потише, да рука занята. Он поднимается. На дачной тропинке фигура. Силуэт. Человек оборачивается. Такое знакомое лицо, такое родное, ненавистно родное… ВЫСТРЕЛ! – Тут же направо надо повернуть. Жуковский крутанул руль. Реплика жены, поворот руля и… ОН ЖЕ СТРЕЛЯЛ В НЕГО. ТОЛЬКО ЧТО – ТАМ… ОН УБИЛ ЕГО. – О чем ты думаешь, Вовка, едва поворот не пропустил. – Оксана вздохнула. – Интересно, дорогая, о чем ты думаешь. – Я слежу за дорогой, а ты как слепой. Оксана лукавила. За дорогой и она не следила. А если и подсказывала мужу, то лишь машинально. Мысли ее были далеки от всего, что проносилось мимо за окном авто, далеки и от того, что ждало там, впереди. Она вообще себя не узнавала. С ней творилось что-то совершенно невероятное. Сколько лет они прожили вместе? Господи, она забыла. Как познакомились? Она и это забыла. Как влюбились друг в друга, как жили, как строили дом? Она не помнила, не помнила, даже не хотела вспоминать. Она всегда хотела своему мужу только добра. И вот и это стало неважным, отошло на второй план. Вот он рядом, за рулем, а она… она, отвернувшись, даже не может вспомнить его лица, потому что в ее памяти, в ее мыслях, внутри ее – другой образ. «Странное какое имя… Гай…» «Я могу вас подвезти?» Неужели с этого все началось? С двух фраз. Неужели ЭТО начинается вот так – с нескольких слов, со случайной встречи, взгляда, соприкосновения рук. Она же прежде никогда, никогда… Нет, что лукавить, порой она думала о чем-то подобном. Например, когда звонил старший брат мужа Алексей. Такой человек, такой человек! Любая бы, наверное, задумалась бы. Шанс изменить жизнь в корне. И он ведь очень тепло к ней относился, она видела, чувствовала. Возможно, это что-то большее, чем просто родственная приязнь, семейные связи… И вот и это тоже вдруг стало неважным. Брат мужа Алексей: среднего роста, седина на висках, интеллект, талант организатора и стратега, лицо в сетке морщин, как печеное яблоко… А тот, другой… Она вспомнила, как Гай привез ее в свой спортивный зал на Павелецкой. На дверях висела табличка – закрыто, обычные клиенты в этот день отсутствовали. В зале для фехтования Гая ждали трое здоровенных бритых молодцов. Оксана не поняла, кто это такие, то ли ученики, то ли клиенты совсем другого сорта. Гай церемонно усадил ее на стул у стены, а сам вышел. Оксана чувствовала себя как на инопланетном корабле. Она приехала с ним сюда, в этот зал, а в подобных заведениях собирается, занимается, тренируется одна только мафия – она почерпнула это из газет, из молвы. Четверо бойцов вышли с оружием, затянутые в кожаные рыцарские колеты, словно сошли с экрана исторического фильма. У Гая в руках было два клинка. Оксана не поняла – то ли сабли, то ли мечи. И он встал один против трех. Господи, что это была за схватка! Какой бой… Оксана вскочила со стула, всплеснула руками, потом стала кричать, подбадривать, пугаться, замирать… Он бился один против троих, и клинки были как молнии в его руках. Где он научился такому? Наступая на своих противников, Гай был беспощаден. И они были беспощадны к нему. Оксана увидела кровь – клинок вспорол кожу. Но один против трех, он не уступал, не сдавался, теснил… В зале стоял густой тяжелый запах мужского пота. Ноздри Гая раздувались. Вот он выбил клинок у одного из противников, ударом свалил другого и начал теснить третьего. Удар, еще удар, стон, лязг стали… |