Книга Молчание сфинкса, страница 75 – Татьяна Степанова

Осеннее солнце дробится в стеклах, играет огнями. Гроздья рябины, желто-багряный узор листвы. Один явный погожий денек на недели дождей…

Подошел Малявин. Мещерский забормотал слова соболезнования. Малявин поздоровался с ними за руку, показал на музыкантов:

— Складно играют, как по нотам. Оригинально вы это придумали, Роман Валерьянович.

Катя разглядывала его украдкой: помятое лицо, потухший взгляд. Что было в этой его фразе? Одобрение или упрек, равнодушие или неприязнь?

Один, только один ясный погожий денек на сотни лет дождей…

.А в гостиной ждал их еще один сюрприз — Леша Изумрудов собственной персоной. Дни, проведенные в предварительном заключении, не прошли для него даром. Увы, юный красавец выглядел сейчас неважно. Сидел на диване вместе со своим приятелем Валей Журавлевым, смотрел по телевизору фильм — ужастик по роману Стивена Кинга.

— Привет, — поздоровалась Катя. — Слава богу, вас Я отпустили. Все тут так переживали из-за вас, Леша.

Он посмотрел на нее, вздохнул, подвинулся, давая место.

— Изумруд, ты лучше расскажи, с кем ты в камере парился, — хмыкнул Валя.

— Да ну, вспоминать неохота, — красивые черты Леши Изумрудова исказила брезгливая гримаса.

— Ну интересно же, расскажи. Вам интересно, правда? — наклонился Валя Журавлев к Кате.

Она почувствовала исходивший от него запах пива — едва уловимый. Видно, молодое поколение этого дома спасалось от тягостной атмосферы своими средствами: ребята явно уже успели раздавить по банке «Туборга».

— Леша, расскажите, — поддержала Катя. — Если, конечно, вам это не тяжело.

Валя Журавлев убавил звук телевизора.

— Мне сейчас кажется, что все это было не со мной. Представляете, я сидел с настоящим психом, — Изумрудов скривил губы. Были они у него, как заметила Катя, пухлые и чувственные. — Я даже решил сначала, что раньше в этой нашей больнице лечился, в дурдоме. Тварь редкая. Целыми днями рассказывал мне, как он перед здешними тетками голым, без трусов по улице бегал. Раздевался и пугал до полусмерти…

— Извращенец, — согласился Валя Журавлев. — А за что он сидел?

— Мне показалось, его за убийства арестовали.

— За убийства? — Валя покачал головой. — Ни фига себе. Во дают. А тебя тогда за что же? Где логика-то? Где у ментов мозги? Нету мозгов. Меня знаете как в прошлый раз допрашивали? — живо обернулся он к Кате. Было видно, что он рад любому новому собеседнику, чтобы поделиться, посплетничать.

— Как? — спросила Катя с искренним любопытством.

— Да круто, вот как, — Журавлев усмехнулся. — У меня живот пополам скрутило в тот день. Отравился я какой-то дрянью. С унитазом в обнимку все утро провел. Думаете, менты мне посочувствовали? Ни фига! Приехали двое — вот такие шкафы. Под потолок. Вытащили меня из туалета, давай вопросы мне бросать — что да как. А я чувствую — не могу, кончаюсь. Больше всего боялся — повезут они меня к себе, в отделение, как говорили, а я и уделаюсь весь по дороге. Ну тогда вообще — бери веревку и вешайся.

— Но все обошлось? — спросила Катя.

— Обошлось, но нервы мне как струны надорвали, — Журавлев потянулся к газете, которую Катя вытащила из сумки и словно невзначай положила на самое видное место. — А это что у вас? «Новости»? А я думал, с программой передач…

— Это для вашего Романа Валерьяновича, — пояснила Катя. — Там статья большая о том самом ЧОПе, что вас охранять будет.

— Меня в камере день и ночь сторожили, — голосом бывалого человека изрек Изумрудов. — То в «глазок» глянут, то кормушкой брякнут. А я все равно каждую ночь не спал. Боялся, что псих этот, Мячиков, сокамерник мой… Ну он же извращенец, мало ли что такому в голову придет, правда? И кого когда еще охрана спасла?

— А он что, Леха, к тебе действительно приставал? Домогался? — спросил Журавлев.

— Пошел ты. Я б ему так домогнулся — устал бы кувыркаться, — Изумрудов стиснул кулак. — Но все равно неприятно. Такая тварь заразная… Нет, что вы там не говорите, а в тюрьме ничего хорошего нет, — он хотел подняться, но Катя удержала его:

— Леша, побудьте с нами, не уходите. Я вот сижу здесь и вспоминаю, как тогда, в тот вечер, покойная Марина Аркадьевна тут так же, как мы, сидела. Вот жизнь какая, а? Валя, вы, кажется, тоже тогда тут с ней были?

— Был, — Журавлев кивнул. — Она такая грустная стала… Знаешь, Леха, когда патрон тебя выручать помчался, она так что-то расстроилась, так расстроилась! Прямо сама не своя была. Я ей говорю: вам ли переживать из-за… В общем, забила бы на вас с патроном, и все. И кранты.

— Она была на редкость красивая женщина, — заметила Катя.

— Да, — Журавлев снова кивнул. — Я таких никогда раньше не видел.

Катя хотела пошутить: мол, какие твои годы — еще увидишь, встретишь, но ее внимание отвлек Изумрудов. Он взял газету, лениво пролистал ее и остановился на той самом объявлении о «купоне счастья».

— Журавль, смотри, — сказал он через мгновение, Надо же… А давай напишем, а?

— Кому? — Валя Журавлев с любопытством уткнули в газету. Прочел, поморщился, усмехнулся. — Этой ясновидящей Андромеде?

— А что? Обещает исполню семь желаний. Бесплатно.

— А у меня семь не наберется. Одно есть. Ну, может, два, — Валя Журавлев отбросил газету. — Пишут такую ересь…

— А вдруг? — Изумрудов расправил газету. — Скучно ведь. А так что мы теряем?

— Ничего мы не теряем. Но ведь обман все это, подлый обман… Это ведь на почту надо тащиться, купон отправлять. И потом конверт искать, ножницы — вырезать, — Журавлев лениво потянулся.

— Сейчас я найду ножницы, — Леша легко сброса свое гибкое, тренированное тело с дивана. — Хоть как-то оттянемся, а то такая скука… Эти еще играют, пиликают, — он подошел к окну, посмотрел на играющий квартет. — Козлы… Тоже мне Паганини выискались…

— А по-моему, мальчики очень одаренные, симпатичные, — заметила Катя.

— Вот и я тебе сказал — симпатяги, — усмехнулся Валя Журавлев. — Патрон умеет выбирать.

— Козлы… Ладно, сейчас ножницы принесу. Только, чур, я первый заполняю, желания мои.

— Да пожалуйста, — усмехнулся Валя.

Через пять минут они уже снова листали газету, вырезали купон, пересмеивались, толкали друг друга. Это было что-то вроде новой игры, и они отдавались ей азартно, совершенно по-детски. И так заразительно, что и Катя не выдержала, присоединилась. Начали вслух читать список желаний, обсуждали каждое.

— Не пишите вот это «хочу выиграть на бегах» — это ведь надо на ипподррм ехать, — говорила Катя. — Иначе не исполнится.

— Точно, к черту, ипподром… Леха, пиши лучше вот это: «Хочу выйти замуж за бизнесмена», — Валю душил смех.

— Пошел ты. Журавль, я тебе сказал…