Книга Мой милый Фантомас (сборник), страница 68 – Виктор Брусницин

— Что вы обо мне думаете?

— Дивная женщина, что я еще могу думать.

— Кривите.

— Неужели вам хочется знать, что в голове у человека на самом деле? Это же извращение!

Или. Претендовала сдавленно и хмуро:

— Вы меня, конечно, осуждаете.

Егор отражал:

— С чего вы взяли. У вас прекрасная грудь, осуждать представительниц таких форм не в моих правилах.

Кисло резюмировала:

— Ну что ж, у вас верные правила.

Штука оказалась та. Егор плотно сойдется с Васей — тот будет в приездах в Екатеринбург жить у него — и даже поучаствует в бизнесе, заведуя уральским сбытом нехитрой продукции. Однако позже там начнутся распри с женой и эпопея закончиться загадочной Васиной смертью. Коротко: диагноз кончины медики сделать не смогли, сослались на отравление. Егор попытался рыть и напоролся на непростое. Жена Василия угодила в некую секту, «Астральное каратэ» — существовали чудеса с ее исчезновениями, полное равнодушие к двум малым детишкам, какие-то дикие шантажи мужа. Когда бедолага свалил в иной мир, с заводом пошли твориться отрицательные дела, а поскольку Егор в течение дружбы очутился документально причастным к собственности, он начал сопротивляться посредством адвокатов. В итоге получил обещание от супруги Василия быть сопровожденным до товарища. Зачем ему это, скумекал грамотно Егор.

То есть вернемся. Василий привез наших на базу в горы сами по себе незамысловатые, но с такой отчаянной синевой неба, с настолько густым, практически каменным воздухом, что постоянно хотелось кричать. Уютные коттеджи, бесподобная еда, ощущения. Случился знаменитый полет по скалистому урочищу, где Сережка (между прочим, опытный летун, он иногда попадал в сборную федерации), опрометчиво заигрывая близ горного отвеса с приблудным турбулентным порывом ветра — вообще, ровный, изящный, пожалуй, тягун — чуть не сковырнулся на глазах Егора. Серега каким-то немыслимым изворотом тела выправил дельтаплан и выбросил насмарку все прелесть путешествия. Отсюда и влезли в горнолыжные ботинки, каковые здесь уважали. И отлично, спортивный от рождения Егор вестибуляцию поймал сходу. К концу запланированной недели он ловко виражировал, был доволен собой и получал остальное наслаждение. Во Фрунзе купил дорогущее по тем временам снаряжение. Прикиньте к тому же, в те годы забава еще не стала модой, в Екатеринбурге трасс практически не было, приходилось уезжать.

* * *

В Средиземном море как-то на яхте (Егор на полную уже ходил на таковой), — с Дашей не жил давно, не видел года два.

Дело шло к закату. Солнце окуналось, забирая с собой небо — уж мошка звезд бледнела над головой — окаймленные толстыми окалинами смурнели облака, море сдержано горело в ласковой недосягаемости, редко, обиженно хлюпала о борт волна. Ноктюрн вечноживой пустыни, безучастный привет веков, дрейф настроения. Нарастала изведанная и все одно юная пушистость минут. Егор безмятежно подставил себя психике, плавно наслаждаясь ее всегда безобидными в этот час забавами. И влилось.

Он только вошел в комнату, оглядел с ног до головы экран телевизора и отслонился. Дашка стояла у развернутого окна, опираясь прямыми руками на подоконник — ее отчего-то увлек деловой летний вечер. Простенький халатик складчато и чуть вульгарно устроился на излучинах тела. Взор Егора присоединился к явлению и был творящий.

— По причине объективной, где, как всем понятно, субъективное составляет основу, я бы теперь пожрал, — бесцельно сказал Егор.

Дарья промолчала. Истолковал отсутствие слов как молчание.

— У тебя обаятельная попа, — внимательно продолжая изучать объект, сообщил он. — Так и хочется с ней что-нибудь сделать.

— Что именно? — отпружинилась Даша от подоконника неожиданно резво, точно ожидала нечто из этой серии. Тон дал знать об игривости, но очевидно наносной, отторжение просвечивало — да и обернулась во весь корпус, укрываясь от хамства.

— Так много всего, что путаешься в конкретике.

Даша подошла близко, руки хотела положить на грудь Егора, но не пошло сразу, смяла ладони, отклонились они к ее телу. Однако после невеликой задержки снова отверзлись, легли на плечи мужчины. И зарделась чуть… Егора окатило горячей нежностью, охватил, сжал нужно девушку с внутренней болью счастья.

Нестерпимо захотелось увидеть. В сущности, ни у одной женщины не нашлось столь родных, преданных глаз. Поразительна вещь — все меняется, только очи сохраняют пароль к обобщению — неукоснительный символ проторенности, след мгновений, значений, чувств.

УТРЕННИЕ ДИАЛОГИ:

Даша, правя ресницы, сидя на кухне перед зеркалом:

— Настю заберешь, покормишь — погуляйте.

— А почему я заберешь?

— Начинается. Твой черед. (Егор работал день с девяти до трех, другой — с четырнадцати до двадцати.) Вольно тебе об одном и том же.

— Да. Поскольку ты любишь забирать Настьку, и я не вправе портить твою любовь. Наконец я общаюсь таким образом. А ты, таким образом, змея.

— Я не змея. Даже напротив, поскольку у нас собрание, и я на нем выступаю.

— Ты змеевидна, не отпирайся, — равнодушно точа зубы щеткой и шляясь позади Даши, наседает Егор. — Кроме того — выступатель. Потому я испытываю к тебе чувство и стану теперь приставать. — Щекочет Дашу.

— Егорка, — извивается женщина, визжа и смеясь, — ты получишь!

— Именно это и составляет насущный момент.

— Егор, ну перестань, я и так опаздываю.

— Вы опаздываете на сочувствие, супруга жизни. Вы — промахиваетесь.

— Ну Егорка, — Даша вскакивает, улепетывает, — буди Настю, вечно ты ее приводишь позже всех. Влетает мне, тебя Клавдия Ивановна не корит.

— Клавдия — женского пола агрегат. Таковой понимает толк в выволочках.

— И не забудь заплатить за квартиру. Кстати, пройдетесь.

— Вся жизнь в заплатах.

— Слушай, а может в аптеку зайдешь, Насте нужен… Ну ладно, я сама — ты опять перепутаешь… Егор, ну сколько можно повторять, выключай свет в ванной, ты портишь электричество! — Даша торопливо и нежно глядит на мужа, оправляя юбку перед дверью: — Чем до работы будешь заниматься?

— Я намерен, не откладывая в долгий ящик, зрело размышлять, в итоге свести концы с концами, иными словами, решительно разбогатеть. Вижу разрешение вопроса в покупке лотерейного билета — если хорошенько взвесить ситуацию со всех сторон, даже не одного. Отсюда гони, подруга, деньжат.

Даша смеется. Егор орет:

— Анастасия, дочь моя, вставай, иначе будут приняты меры!!

Высовывается сомкнутая рожица девочки. Даша:

— Нюсенька, солнышко… мню-мню-мню.

Егор, выхватив существо, тиская, ласково суется лицом в произведение:

— Просыпайся, толстятина, мама кидает нас на произвол — мы будем произвольны.