Книга Выше только звезды, страница 18 – Алина Феоктистова

— Не бойся, подойди, — сказал он.

Она не двигалась. Он сам встал и подтянул ее к себе за руку. Она хотела убежать, но поняла, что все равно не успеет.

— Ну вот, так будет лучше. — Он посадил ее к себе на колени. — Ты знаешь, крошка, что ты очень красивая? — Он наклонился и поцеловал ее.

От отвращения ее затошнило. Это действительно было противно. Его язык, с силой раздвинув ее губы, проник в рот, и она изо всех сил пыталась вытолкнуть его обратно и освободиться, но он был сильный и крепко держал ее.

— Не понравилось? — миролюбиво спросил он, заглядывая ей в глаза, — это с непривычки. Потом сама войдешь во вкус.

— Пустите. — Она уже не вырывалась, понимая, что это бесполезно.

— Ты очень эротична, девочка, — сказал он. — Если будешь послушной, я для тебя сделаю все, что пожелаешь. Я куплю тебе платья, игрушки, сладости. Все, что попросишь. — Он опять наклонился к ее губам.

— Нет, отстаньте! — Она вертела головой, стараясь увернуться.

— Ты вчера стала девушкой, — спокойно увещевал он. — И должна вести себя как взрослая. Все взрослые этим занимаются. И твоя тетя, и девушки из вашего училища.

Это она знала, и даже знала, кто и с кем, благодаря своей подружке из интерната, но сама этими вещами заниматься не собиралась даже за обещанные подарки — настолько ей было страшно и противно.

Когда он снова прижался к ее губам, она его укусила.

— Вот что, — его тон переменился, стал строгим и властным, — если ты еще раз посмеешь мне сделать больно, тебе будет плохо. Поняла?

— Да, — сказала она и залилась слезами. Что может сделать мужчина с причиняющей ему боль женщиной, она знала прекрасно. Ее мать ударила отца, и уже восемь лет не выходит из больницы.

— Не плачь, малышка, не плачь. — Он, достав платок, вытирал ее слезы. — Все будет хорошо, только делай, что тебе говорят. Я тебя хочу, ты знаешь, что это значит? Ты будешь моей, только моей. — Он покрывал поцелуями ее лицо, и она содрогалась от отвращения, но ничего не могла поделать. — Я хочу тебя. Но сегодня ты немного не готова стать женщиной, и мы поступим по-другому.

Он спустил ее на пол и, с силой нажав на плечи, заставил встать на колени. Вскочить она не могла — он продолжал крепко удерживать ее между колен. Она не знала, что он хочет сделать — детское просвещение таких вопросов не касалось. Он, больно сжав ей челюсти, заставил ее раскрыть рот и расстегнул ширинку.

— Только не вздумай сжать зубы, — ласково посоветовал он.

Потом Власту долго рвало в туалете, а он заботливо отпаивал ее водой.

— Это тоже с непривычки, — объяснял он. — Потом будет легче, а вскоре и понравится.

Когда девочка успокоилась, он сам умыл ее и сказал, посмотрев на часы:

— А теперь мы пойдем в театр. У тебя есть красивое платье?

Он сам на руках перенес ее из ванной в ее комнату и раскрыл шкаф.

— Да, с гардеробом у тебя плоховато, — сказал он, снимая с плечиков единственное красивое платье. — Помнится, я сам тебе его и подарил.

Он, умело действуя, надел его на нее, потом причесал. Власта не сопротивлялась. Она была в шоке и все еще не могла прийти в себя. Она вытерпела этот кошмар, потому что боялась, хотя терпеть это было невозможно. Теперь она убедилась на собственном опыте, как плохо приходится женщинам и отчего они не могут сдержать стона даже тогда, когда их могут услышать. Она мечтала только об одном: поскорее рассказать обо всем тете, когда он уйдет.

Разумеется, тетя Таня придет в бешенство и согласится уехать куда-нибудь подальше, где он их не сможет найти. То, что тетя Таня может его просто выгнать или сделать что-то похуже, ей пока что в голову не приходило.

Они вышли на улицу, и он распахнул перед ней дверцу какой-то синей машины.

— Прошу садиться, моя принцесса, — сказал он.

Власта сидела рядом с ним и смотрела в сторону — лишь только ее взгляд обращался к нему, как новая волна тошноты захлестывала ее. Она пыталась смотреть в окно, но точно такое же впечатление на нее производили и другие мужчины. Она закрыла глаза.

В театре она немного отвлеклась и стала забывать, что с ней произошло. Спектакль назывался «Полеты над гнездом кукушки» и не совсем соответствовал ее возрасту. Ей ничуть не было жаль бедного Макмерфи, как было жаль его всем остальным зрителям. Она лишь радовалась, наблюдая, как медсестра жестоко расправляется с ним и с другими пациентами — ведь они были мужчинами. И она думала злорадно: «Так им и надо», в то время как главный герой содрогается под разрядами электрошоковой терапии. А когда он погиб в конце спектакля, она встала, как все остальные, и стала бурно аплодировать, радуясь финалу.

— Понравилось? — глядя на ее довольное лицо, спросил мужчина.

— Да, — она даже заговорила с ним.

Он, как и прежде, галантно посадил ее в машину.

— А теперь послушай внимательно, — сказал он, берясь за руль. — Если ты расскажешь кому-нибудь о том, что было между нами сегодня, с тобой будет то же, что с главным героем.

— Не врите, — сказала она. — Я не дурочка. С какой это стати?

— Не перебивай, — строго сказал он. — И учись хорошим манерам. Ты знаешь, что твоя мама лежит точно в такой же лечебнице?

— Знаю, — сказала Власта. — Ну и что?

— Понимаешь, малышка, все люди знают, что психические болезни передаются по наследству. Если не веришь мне, спроси у того, кому веришь. Так вот, если ты станешь болтать, мне не составит особого труда отправить тебя туда же, объявив сумасшедшей. У меня большие связи, и я это сделаю. А там… врачи будут поступать с тобой так же, как ты только что видела в театре. Поняла?

У Власты от ужаса по спине забегали мурашки и пересохло в горле. Она смогла только кивнуть головой.

— Ну и замечательно. — Он остановился за квартал от ее дома. — А теперь беги домой, и чтоб ни слова никому, даже тете Тане.

Он помог ей выйти и смотрел вслед, как она неслась к дому, оглядываясь на него. Было темно и страшно, а от того, что он сделал с ней и сказал, еще страшнее, но он был единственный живой человек в этой темноте.

Таня смотрела на стрелку часов, приближающуюся к одиннадцати, за окно, где была кромешная темень — у них на окраине были побиты все фонари, — и глотала валерьянку. Племянница была послушной девочкой, у них никогда не было проблем, они любили друг друга, и она только отмахивалась, когда ей на работе советовали отдать девочку в интернат при училище.

— Ты знаешь, что такое одной воспитывать девчонку-сироту в переходном возрасте! — внушали подруги. — Сбагри ее с рук долой. Что случится, тебе же потом отвечать. А там за нее будут отвечать другие. И личную жизнь тебе нужно устраивать, а она небось мешает.

Личной жизни Власта не мешала. Она совершенно равнодушно относилась к мужчинам, с которыми Таня спала уже скорее по инерции, чем на что-то надеясь. Они восемь лет пели одну и ту же песню, и ни один из них пока не развелся, чтобы жениться на ней.