Книга Выше только звезды, страница 21 – Алина Феоктистова

— Нет, — Даниил залился краской. — Я просто упал.

— Ох, какие мы скрытные, — рассмеялся архитектор, но перестал смеяться, взглянув на сына, собирающегося проскользнуть мимо него в комнату. — А это еще что? — Он указал на свежие ссадины.

— Я тоже упал, — хмуро сказал Алик.

— Все ясно, Даниил, мой тебя опять разукрасил, — сказал Виктор. — Передай родителям, что я сам зайду к ним извиниться за этого бандита, и ты тоже прими мои извинения. — Он повернулся и ушел.

— Я расскажу ему, — Данила торопливо начал расшнуровывать ботинки. — Расскажу все, как было.

— Только попробуй, — угрожающе сказал Алик, скидывая сапоги, один вправо, другой влево. — Так отделаю — никакая Динка не поможет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — взъерепенилась Дина, — кто кого отделает.

— Альберт. — Из комнаты выглянул архитектор. — Хотя бы с девочкой веди себя прилично. — Он посмотрел на близнецов. — Я одного не могу понять, почему вы, нормальные воспитанные дети, дружите с ним и все это терпите? — Он скрылся за дверью.

— Пошли ко мне, — Алик, небрежно насвистывая мелодию, направился к своей комнате.

— Сколько раз тебе можно повторять, что свистеть — это дурной тон. — Из кухни вышла Женя. — Здравствуйте, ребята, — заулыбалась она, увидев близнецов. — Вот Данечка, разве он свистит?

— Данечка не свистит, — усмехнулся Алик. — Он и свистеть-то не умеет.

— Нашел чем гордиться, — рассердилась Женя. — За что такое наказание? У всех дети как дети. Ну в кого ты такой?

— Вполне с тобой согласен. — Архитектор слушал их разговор, прислонясь к косяку двери своей комнаты. — В кого бы ему быть?

— Надоели! — Алик ушел к себе.

— Извините, — промямлили близнецы и ушли за ним.

— Лолита сказала, что Альбина Петровна поставит двойки всем, у кого не будет в альбоме той вазы, которую они рисовали на уроке, — сказал Данила, усаживаясь на стул.

— Веди себя прилично с девочкой, — Алик спихнул его со стула. — Она же дама, предложи сначала стул ей. Так тебя учит гувернантка?

— Гувернантка советует поступать вот как, — Дина попыталась кинуть в Алика стулом, но он был слишком тяжелый и с грохотом упал.

— Вы живы? — В комнату заглянул архитектор. — Представляю, что будет, когда ваш милый друг вырастет. — Он поставил стул на ножки и ушел.

— Это Альбина из-за меня взбесилась, — сказал Алик, вполне довольный собой. — Она меня не выносит и хочет мне вывести за год двойку, чтобы меня из колледжа поперли. Меня ведь на уроке не было, она выгнала.

— Из-за тебя она и Дане двойку поставит, — сказала Дина. — Его на уроке тоже не было, и тоже из-за тебя, между прочим.

— При чем тут это? — возразил Данила. — Она вообще мальчишек не любит и будет рада, конечно, поставить нам двойки.

— Ага. — Лицо Алика расплылось в улыбке. — Она обожает только паинек-девочек, а пацанов терпеть не может. И меня особенно. У вас альбомы с собой?

— Да, — Данила достал из рюкзака альбом. — Только что мы будем рисовать? Разве у тебя есть такая же ваза?

— Зачем она нам? — удивился Алик. — Она ведь в кабинете рисования шестой год стоит. Сейчас мы ее и забабахаем.

— Нет, я так не могу, — возразил Данила. — Мне нужна ваза. Может, нарисуем другую, какая ей разница? Спроси у мамы.

— Ну и схлопочешь пару, — сказал Алик. — Альбина ведь крыса. Вот, смотри, это же так просто. — Он придвинул к себе альбом Данилы.

— Ух ты, как настоящая, — восхищенно разглядывал Данила появляющийся рисунок.

— Свет должен падать из окна, значит, справа, — рассуждал Алик. — Тень будет слева, а здесь будет такая фиговина, где ни то и ни другое.

— Теперь себе, — сказал Данила. — Рисуй себе такую же. Где твой альбом?

— Если бы он у меня и был, ни за что бы этой дуре рисовать не стал. Она все равно через Лолиту передала, что меня больше на урок не пустит, — отмахнулся Алик.

— У меня есть запасной альбом, — Данила покопался в рюкзаке. — Возьми, нарисуй. Я ей отдам, и она тебе наверняка поставит пятерку.

— Вот еще, — сказал Алик. — Я такое придумал! Я ей стул водой оболью! Она про меня гадости в учительской говорит. Давай я лучше тебе, Дина, нарисую.

— Мне не нужно, она только мальчишкам двойки ставит, — не соглашалась Дина.

— Ну а вдруг поставит за компанию? — сказал Алик. — Где твой альбом?

— Ну, тогда я тебе сам нарисую, — предложил Данила. — Я с твоей срисую. У меня, конечно, не получится, как у тебя.

Алик сосредоточенно рисовал, высунув от напряжения кончик языка, рядом, добросовестно стараясь срисовать готовую вазу, примостился за столом Данила, Дина, сидя на полу, решала задачи по математике.

— Готово. — Алик слегка провел ластиком по рисунку.

— Вот это да! — воскликнул Данила. — Ты прямо художник. Алька. И для Динки ты больше старался, еще лучше получилось.

— Ничего я не старался, — отвернулся к окну Алик. — Просто второй раз рисовать легче, чем первый.

— А это еще зачем? — Динка ткнула пальцем на то место, где мальчик провел ластиком. — Здесь же тень. Давай я сама закрашу.

— Там белая стена рядом. — Алик отобрал у нее карандаш. — Я давно заметил, что так получается, когда предмет стоит у стены.

— Ладно, пусть останется, — согласилась Динка. — Так быть не может, но пусть будет неправильно, а то она еще подумает, что нам твой папа нарисовал.

— Не подумает, — Алик с улыбкой рассматривал то, что нарисовал Данила, а потом вывел на альбоме свою фамилию. — Ладно, отнеси этой дуре.

Данила зашнуровывал ботинки, сев на корточки в коридоре и положив три альбома на пол. Дина, одетая, ждала его, держа два рюкзака. Алик провожал друзей. Дверь в комнату архитектора была приоткрыта, оттуда доносились голоса.

— К вам кто-то пришел? — спросил Данила.

— Это Роберт, он часто приходит к папе, — ответил Алик.

Данила оставил свой ботинок и прислушался. В последнее время его интересовали отношения взрослых, а дядя Роберт был человеком, о котором разговоров было больше всего. Особенно теперь, когда он так неожиданно ушел из семьи.

— И что тебе сказал психиатр? — спросил архитектор.

— Сказал, что не считает это психическим отклонением, — ответил гость, — говорит, такое нередко бывает с творческими личностями.

— Обратись к другому, — посоветовал Виктор. — Если такое поведение доставляет неприятности кому-то, то это явная патология. Хотя и другой врач тебе скажет то же самое.

— Ты так думаешь? — расстроенно спросил Роберт. — Но я так больше не могу.

— Я думаю, лучше тебе забыть всю эту историю и вернуться в семью, тогда все утрясется само собой. Ты где сейчас живешь, у нее?