Онлайн книга «Книга Балтиморов»
|
– Так это ты, Маркус? Все это время ее парнем был ты? 24 В тот майский день 2000 года мне пришлось объясниться с Вуди и рассказать ему все. Никто, кроме него, не знал о той волшебной любви, что связала нас с Александрой. Между нами все началось заново осенью, после наших последних каникул в Хэмптонах. Я вернулся в Монклер, слегка раздосадованный тем, что снова встретил ее и понял, насколько все еще ее люблю. А через несколько недель, выходя из школы, увидел ее на парковке; она сидела на капоте своей машины. Мне не удалось скрыть свой восторг. – Александра, а ты что тут делаешь? Она надула губы: – Хотела тебя видеть… – Я думал, ты с малышней не водишься. – Садись, обалдуй. – Куда поедем? – Пока не знаю. Куда мы ехали? Дорогой жизни. С того дня, когда я уселся рядом с ней на сиденье машины, мы больше не расставались. И страстно любили друг друга. Мы бесконечно перезванивались, мы переписывались, она слала мне посылки. Она приезжала на уикенд в Монклер. Иногда я ездил к ней в Нью-Йорк или в Мэдисон на старой машине матери, включив радио на полную громкость. Мы получили благословение моих родителей и Патрика Невилла; они обещали никому ничего не говорить. Нам казалось, что кузенам лучше не знать о том, что между нами происходит. Так я нарушил клятву Банды Гольдманов никогда не добиваться Александры. На следующий год я поступил на филологический факультет университета Берроуза, и теперь мы находились всего в часе пути друг от друга. Мой приятель Джаред, сосед по комнате, на выходных исчезал, и она приезжала ко мне. И я сделал то, чего по отношению к кузенам не делал никогда: я их обманул. Я лгал, чтобы встретиться с Александрой. Говорил, что еду в Бостон или в Монклер, а сам был с ней в Нью-Йорке. А когда они приезжали в Нью-Йорк к Патрику Невиллу, я валялся с ней в постели в Мэдисоне. И все равно я временами завидовал тому, что они все вместе в университете, завидовал тем единственным в своем роде узам, какие связывали ее с Гиллелем и Вуди. Однажды она не выдержала и сказала: – Ты ревнуешь к кузенам, Маркус? Ты совсем рехнулся! Вообще-то вы все трое рехнулись. Она была права. По характеру я никогда не был собственником и не боялся соперников, но страшился членов Банды Гольдманов. А потом она позволила себе вполне невинный выпад, который, однако, ранил меня словно ножом в сердце: – Ты победил, Марки. Ты победил, я твоя. Что тебе еще надо? Может, еще закатишь мне сцену из-за того, что я съела гамбургер с твоими кузенами? Именно я вернул ее на музыкальную стезю. Именно я убедил ее не отказываться от мечты. Именно я уговорил ее снова выступать в нью-йоркских барах и писать музыку в ее комнате в кампусе Мэдисона. Окончив университет, она решила взять судьбу в свои руки: готовилась подписать контракт с одним нью-йоркским продюсером и начать карьеру певицы. Я во всем признался Вуди, и он обещал ничего не говорить Гиллелю. Он не осудил меня. Сказал просто: “Тебе повезло, что ты с ней, Марки”, и дружески хлопнул по плечу. В начале нашего третьего курса, осенью 2000 года, он с головой ушел в футбольные тренировки и очень сблизился с Коллин. Нам исполнилось двадцать лет. Думаю, он очень тосковал из-за Александры. Но ни слова не сказал Гиллелю и лечил свое горе спортом. Тренировался с утра до ночи. Иногда выходил на пробежку дважды в день, как во времена специальной школы. Он стал настоящей звездой “Титанов”. Команда одерживала победу за победой, а он достигал все новых высот. Его фото украшало первую полосу осеннего выпуска университетской газеты. Каждый день он заезжал к Коллин на автозаправку. По-моему, ему было нужно, чтобы кто-то о нем заботился. Он привез ей университетскую газету, и она сказала, что гордится им. Но через день он заметил у нее на шее синяки. У него кровь застыла в жилах. – В чем дело? – спросил он. – Уходи, Вуди. – Коллин, это Люк с тобой такое сделал? Твой муж тебя бьет? Она умоляла его уйти, и он повиновался. Три дня подряд, когда он приезжал на заправку, она тайком делала ему знак, чтобы он ушел. На четвертый она ждала его у двери. Он вышел из машины и подошел к ней. Ни слова не говоря, она взяла его за руку и отвела в подсобное помещение. Там она бросилась ему на шею и обняла изо всех сил. Потом нашла его губы и поцеловала. – Коллин… Ты должна мне сказать, что происходит, – прошептал Вуди. – Люк… нашел университетскую газету в ящике под стойкой. И взбесился. – Он тебя избил? – Не первый раз. – Сукин сын… Где он? Она почувствовала, что Вуди сейчас взорвется. – Сегодня утром уехал в Мэн. Вернется только завтра вечером. Не делай ничего, Вуди. Умоляю. Только хуже будет. – Это что же, тебя будут бить, а я буду сидеть сложа руки? – Мы найдем выход… – А пока? – А пока люби меня, – прошептала она. – Люби так, как никто никогда не любил. Она снова поцеловала его, а потом он взял ее, осторожно и нежно, прямо в подсобке. Ему с ней было хорошо. Их связь продолжалась во время отлучек Люка. Половину недели, пока Люк оставался в Мэдисоне, она принадлежала ему. С тех пор как он нашел газету, он сделался подозрительным. Без конца следил за ней, держал под еще большим контролем. Вуди нельзя было подходить близко. Он наблюдал за ней издали – и на заправке, и у их дома. Потом Люк уезжал на своем пикапе. Для Коллин это означало свободу. Закончив работу на заправке, она выходила через заднюю калитку сада, встречалась с Вуди на соседней улице, и они вместе уезжали. Он увозил ее в кампус. Там ей не грозило встретить знакомых. Там она чувствовала себя в безопасности. Однажды вечером, когда Гиллель уступил им комнату и они лежали в постели, а она прижималась к нему после любви, он заметил синяки на ее обнаженной спине. – Почему ты не пожалуешься в полицию? Он же тебя когда-нибудь убьет. – Его отец – шеф полиции Мэдисона, а брат – заместитель, – напомнила Коллин. – Безнадежно. – А Люку, я так понимаю, мозгов не хватило стать копом… – Он хотел. Но у него судимость за драку. – А почему бы не подать жалобу куда-нибудь еще? – Потому что это в юрисдикции Мэдисона. Да я все равно не хочу. – Не уверен, что смогу спокойно смотреть, как над тобой издеваются. – Закончи учебу, Вуди. А потом увези меня с собой, далеко-далеко. Но долго так продолжаться не могло. Люк что-то заподозрил и стал проверять, дома ли она. Коллин должна была звонить ему перед уходом с заправки, а потом еще раз, из дома. Потом он перезванивал без предупреждения, следил, не ушла ли она куда. Не в ее интересах было пропустить звонок. Ей пришлось дорого заплатить за вечер, когда у соседки прорвало трубу на кухне и она пошла ей помогать. |