Онлайн книга «Белое безмолвие»
|
– Я жесткий парень и очень стойко переношу любой шок, Марк. Он с вызовом поднял подбородок. – Я ненавидел ее. Ненавидел долгие годы. Ненавидел за то, что она умерла. И только когда я… – Он запнулся. – Поэтому я, наверное, плохой человек? – Нет. Конечно, нет. Это всё можно понять, Марк. – Неужели? Откуда мне, блин, знать такие вещи? Ненавидел ли я своего отца за то, что он умер? Что бы там ни думала моя мама, я слетел с катушек не потому, что стал безотцовщиной, а потому что мог это сделать. От скуки. – Она со мной даже не попрощалась. Я даже не знал, что она возвращается на Эверест. А потом… через два месяца после ее смерти мне пришла посылка из Катманду. Нет, ты можешь себе такое представить? Тогда я впервые в жизни всерьез разозлился. – Он печально улыбнулся мне. – Ты прости, что я тебя нагружаю. – Валяй, приятель, грузи дальше. – Не хочется забивать тебе голову всем этим, Саймон. – Ты и не забиваешь, не переживай. Как думаешь… Ты уверен, что это путешествие даст тебе то облегчение, которого ты ищешь? «Господи, Саймон, ты бы сам себя послушал, какой ты душещипательный и слащавый». – Не знаю. Она… я кое-что читал из того, что она написала о своей последней экспедиции. Она считала, что делает это для меня, ради того, чтобы нам лучше жилось. Много лет я думал, что ей было все равно, что она бросила меня, чтобы заниматься тем, чем хотелось ей самой. Но она уходила в горы ради меня. – Он произнес это на удивление бесстрастным тоном. – А что отец думает о твоем путешествии? Он пожал плечами. – Он этого не хотел. У них с мамой были проблемы в отношениях. Большие проблемы. Он вообще не желает о ней говорить. Он не… На самом деле он никогда о ней плохо не отзывался, но после ее смерти получилось так, будто ее никогда не существовало. – Он вдруг встряхнулся. – Ладно, хватит. Всё обо мне да обо мне. А что у тебя за семья? «Да так, знаешь ли: отец умер, мать живет отдельно, сестричка – психопатка или близка к этому». Сейчас мне меньше всего хотелось углубляться в это. К счастью, в этот момент из общей палатки появилась Ванда и направилась в нашу сторону, спасая меня от необходимости что-то отвечать. При виде нее мое сердце, как обычно, принялось весело скакать в груди, как расшалившийся щенок. – Привет, мальчики. У меня есть плохая новость и хорошая новость. Хорошая новость заключается в том, что Тадеуш очень доволен нашим прогрессом. И тобой тоже, Марк. – А плохая новость? – Гйалук испек для нас пирог. Марк рассмеялся, но тут же принялся стучать себя в грудь, потому что смех перешел в кашель. Она схватила стул и втиснулась между нами. – О чем вы тут разговариваете? Сплетничаете обо мне? – Мы говорили о наших семьях, – ответил Марк. – А что твои родные? – Мы близки. Очень близки. – Она усмехнулась. – Может быть, даже слишком. Я ведь живу по соседству с родителями. Она рассказала, что ее семья выехала из Польши в восьмидесятых; несколько лет они жили в лагере для беженцев, а потом перебрались во Францию, где ее родители стали работать инструкторами. Так что она выросла в семье альпинистов – это у нее в крови. Постепенно мы начали обсуждать Робби и его неизменное жлобское поведение. – В команде всегда найдется один такой, – сказала Ванда. После того как он в полной мере продемонстрировал свою сволочную натуру по дороге сюда, она не могла спокойно смотреть в его сторону и всё время хмурилась. – Ты не должен принимать близко к сердцу то, что он говорит, Марк. Я очень надеюсь, что он таки отморозит свой и без того очень маленький пенис. Марк засмеялся и густо покраснел. Темные тучи рассеялись. Только подойдя вплотную к человеку, лежавшему навзничь, я понял, что это Малколм. В такие дни на горе люди чувствовали себя, как в скороварке, и постоянно опускались на снег, чтобы передохнуть. По дороге сюда я обогнал Клода и Элоди. Оба лежали на спине на одном из узких выступов, как пара морских звезд в альпинистских костюмах. Мы вяло помахали друг другу и жестами показали, будто пьем эспрессо. «Просто обойди его. У тебя нет сил на то, чтобы ему помогать», – посоветовал я себе. Достижение Лагеря II уже казалось мне какой-то жестокой шуткой: складывалось такое впечатление, что он постоянно отодвигался всё дальше. Смешно и странно было вспоминать, что я представлял себе подъем к Лагерю III чем-то вроде прогулки в парке: притормозил, сделал несколько снимков близлежащих трупиков на склоне и понесся дальше. Но я просто не мог оставить его здесь. Я вбил ледоруб в снег, убедился, что «кошки» держат надежно, и, нагнувшись, потряс его за плечо. Позиция была шаткая; я знал, что крутизна склона здесь чуть больше сорока градусов, но казался он чуть ли не вертикальным. Когда я взглянул вниз, внутри у меня всё оборвалось. – Вы в порядке? Он лежал на спине, по-прежнему пристегнутый к веревке, и пыхтел, как загнанная лошадь, но его глаз за очками видно не было. Благодаря светлой корке солнцезащитного крема вокруг ноздрей казалось, что он нанюхался кокаина. – Малколм! Он покачал головой и сел. – Давайте я вам помогу. – Нет. – Он пробормотал что-то еще, но я не расслышал. – Что? – …хочу, чтобы они знали. – Эй! Знали – что? – Я снова потряс его за плечо. – Малколм! Он постучал себя по защитным очкам. – Глаза… черное пятно. Это пройдет, это всегда проходит. – Так вы не можете видеть? – Я могу видеть… – Потом он произнес что-то неразборчивое, а затем еще что-то. – Рисковать… – Я пойду наверх и пришлю к вам Мингму. Они с Дордже ждали нас в точке чуть ниже Лагеря II, чтобы обеспечить кислородом, если кому-то это потребуется. Или, возможно, мне стоит попросить кого-то из других шерпов на седле связаться с ними по рации. – Нет. – Вам нельзя здесь оставаться. Яркий свет, конечно, был обманчивым; не двигаясь, я терял тепло и уже почти не чувствовал свои ноги. Горло превратилось в кусок льда. Я снял рюкзак и вынул оттуда фляжку. Откручивать пробку в двух парах рукавиц – это настоящий цирковой аттракцион. – Вот. Выпейте. Он сделал несколько глотков. – Мне лучше. – Он оперся на одно колено, покачиваясь, как пьяный, потом встал. – Теперь я пойду вниз. – Я помогу. – Нет. – У вас есть «восьмерка» [69]? |