Онлайн книга «Белое безмолвие»
|
– Пойдем, Марк. Она потащила его в сторону тропы. Я медлил. К месту драмы тянулись люди, словно на невидимых нитях. Трусцой прибежали два запыхавшихся американца с камерами на плечах. Никто не обвинял их в бессердечии. Всё происходило словно в замедленной съемке и при освещении, казавшемся искусственным из-за своей яркости. Я отступил назад, пропуская группу мужчин с мрачными лицами, которые затем сгрудились вокруг распростертой фигуры. Когда толпа расступилась снова, оказалось, что того человека засунули в красный пластиковый мешок, подсоединенный к ножному насосу. – Что это? – спросил один из стоявших рядом. – Мешок Гамова [70], – ответил другой. – Он искусственным путем понижает для человека высоту. Вероятно, у него отек мозга. Кто знает, из какой он команды? – Думаю, это один из японских пеших туристов. «Сними это. Вынь камеру, возьми свою камеру, ты здесь именно для этого», – твердил я себе. Я запросто мог бы это сделать. И даже снял рюкзак, намереваясь вытащить видеокамеру. Но что-то меня остановило. Вместо этого я просто ушел, да еще и ускорил шаг, чтобы догнать Ванду и Марка, опять совершенно забыв, что бегать на высоте – это не просто плохая идея. От напряжения я тут же запыхался. Они исчезли, а я, оставшись в одиночестве, очутился в одной из каменистых промоин, где воздух был пропитан вонью навоза яков. Мой желудок норовил вывернуться наизнанку, но мне каким-то образом удалось удержать в нем жареную картошку, съеденную утром на завтрак. Чувствуя головокружение из-за надвигающейся панической атаки, я остановился, сглотнул и заставил себя выпить воды. Потом постоял еще минут пять, уставившись на серую осыпь склонов вокруг меня. Позади возвышалась вершина. «По-прежнему хочешь попасть туда?» – спросил я себя. В глубине души что-то екнуло: «Да!» И я пошел дальше, теперь уже в липком поту, несмотря на холод, и с немеющими пальцами. Впереди кто-то был – за камнем сидел человек, который одну руку прижимал к груди, а второй отчаянно махал мне. С ним что-то было не так. Внутри у меня всё сжалось. Блин, а теперь-то что? В спину ему вцепилось нечто, и он пытался это сбить. Какое-то непонятное существо, со множеством щупальцев. «Это все ненастоящее, ненастоящее». Я плотно зажмурился, увидев перед глазами звезды, а когда открыл их, то оказалось, что тот человек – это просто скала странной формы, и игра света на ней создает иллюзию движения. Пульс громко стучал у меня в ушах. Я пошел дальше, но теперь уже не мог отделаться от ощущения, что за мной кто-то следит. В воздухе вокруг меня повисла какая-то тяжесть. Чепуха. Возможно, ощущение постороннего присутствия было заразным. «Чепуха. Ты видишь всякое просто потому, что устал: ты почти ничего не ел последние три дня и при этом спалил тысячи калорий», – убеждал я себя. К тому же я, несомненно, все еще находился под впечатлением записей Джульет, в которых обнаружил ужасающие параллели с тем, что испытал в пещерах. Вот и всё. Ванда с Марком ждали меня в конце следующего подъема. Марк расковыривал болячку в уголке своего рта. Он потерял ту легкость, которую нашел было на горе. – Хреново выглядишь, Саймон, – заметила Ванда. – Спасибо. – Мерзкое ощущение постепенно таяло, слава богу. «Вот видишь?» – Тот человек наверху… Как он? На миг мне вдруг показалось, что она имеет в виду того персонажа Лавкрафта [71], который привиделся мне. Я взглянул на Марка, который по-прежнему возился со своей язвочкой. – Похоже, там всё под контролем. Она с облегчением улыбнулась. – Это хорошо. Позже от Клода и Элоди я узнал, что того японского туриста, заядлого курильщика, перенесшего несколько инсультов, – в принципе, уж кто-кто, а он-то в последнюю очередь должен был оказаться на высокогорье, – на вертолете переправили в Джангму, но он умер по пути. Тогда я в первый раз увидел смерть на горе. Вы легко догадаетесь, что я собираюсь сказать дальше: но не в последний. У меня ушел целый день на то, чтобы прийти в себя после увиденного – и после своих галлюцинаций – по пути обратно в базовый лагерь. Этому поспособствовал уплотнившийся воздух. После того как я провел много времени на высоте более семи тысяч метров, мое тело жадно впитывало его, а аппетит стремительно возвращался. Одно я знал наверняка. Я больше не хотел иметь ничего общего с планом Тьерри. И дело тут было не только в его сомнительной нравственности или моей неспособности извлечь выгоду из того, что должно было стать идеальным сценарием для нашего «Путешествия на темную сторону». Тяга к вершине по-прежнему оставалась сильной, но, чтобы подняться туда, мне требовалась вся моя энергия до последней капли. Верхние лагеря представляли собой адскую дыру, где стоял мороз и людей постоянно тошнило, но теперь, когда я благополучно спустился вниз, мне уже хотелось вернуться обратно. По сравнению с интенсивностью жизни, которая ощущалась наверху, всё остальное – базовый лагерь, дом – казалось каким-то несерьезным, словно сделанным из картона. Я вдруг решил – и это было только первым пунктом в длинном списке моих идиотских решений, – что обязан сообщить Тьерри, что отказываюсь выполнять его план. Я написал ему письмо и мгновенно почувствовал, что с плеч свалился груз – стоунов [72] эдак в шесть. Когда я вернулся в палатку, на моем спальном мешке лежал горный дневник Джульет вместе с нацарапанной корявым почерком запиской: «Пожалуйста, прочти это. М.» Читать я не стал. Не хотел. Не смел. Некоторое время я разглядывал его, взвешивая на руках. Потом пролистал до вырванных последних страниц. После этого я залег в спальный мешок примерно на час – столько времени мне понадобилось бы, чтобы прочесть все это. Марк выглянул из своей палатки через секунду после того, как я позвал его. Ранка в углу его рта кровоточила. Я протянул ему дневник. – Зачем ты дал мне его, Марк? Он пожал плечами. – Мне кажется, я просто устал от одиночества. Я хотел узнать твое мнение. Давай прогуляемся, не против? Когда мы добрались до окраины лагеря, я уже жалел, что не надел защитный костюм. Ветер поднимал вихри колючего зернистого снега, находя в моей одежде щели, о которых я и не догадывался. |