Онлайн книга «Смертельно прекрасна»
|
Никто не поможет мне, никто меня не спасет, я одна, я умру здесь, они меня убьют. – Мы спасем тебя, дитя мое, – возглашает священник. Я не успеваю посмотреть на него, лишь чувствую, как ледяное острие ножа скользит от плеча до ладони. Боль невыносима. Нет, не надо, что они делают? Нет! – Мы избавим тебя от страданий, твоя кровь отравлена, она прольется, и ты обретешь покой, ты больше не слуга Дьявола, ты слуга Господа! Тугие кровавые струи бегут по рукам. Дышать становится нечем. – Ты спасешь душу свою, а мы детей своих… – новая боль пронзает второе плечо. На этот раз святой отец не спешит, ведет лезвие медленнее и глубже. – Господь пощадит тебя, если ты его примешь, если ты покаешься в грехах своих, в грехах семьи своей покаешься… Я завываю, трясу ногами. Мне больно. Но я уже знаю, что это не предел. Они сделают мне еще больнее! Где-то рядом слышится потрескивание, будто поленья горят в костре. Тянет дымом. Выворачиваю голову, но ничего не могу разобрать. Только тени в просторных балахонах приближаются ко мне со всех сторон. Рыдания душат меня, горло разрывается от крика. – Ты отмечена им, дитя мое, – священник трогает мою шею ледяными пальцами. – Не надо, не делайте мне больно, не делайте… – ужас заливает легкие огнем. – Ты отмечена Дьяволом! – Это неправда, неправда! – Ты слуга его, но ты слуга Господа, а он посягнул на твою душу… Ты должна помнить, кому принадлежишь. Ты забыла. Ты будешь помнить. – Он разрывает ворот моей футболки, ткань трещит, обнажая плечо и спину. – Ты будешь о Нем помнить, как Он помнит о тебе, дитя мое. Сквозь темноту проносится алая молния. Над самым моим ухом раздается шипение. И тут я начинаю понимать, что сейчас произойдет. Раскаленная сталь впивается в плечо с противным звуком. Господи, никогда в жизни мне еще не было так больно и страшно! Кажется, горло вот-вот разорвется от крика и ужаса. Перед глазами все плывет и кружится. Вопль словно материализуется. Я вдруг чувствую исходящую из моей груди силу, волну, которая прокатывается по всему залу, ударяется в стены, выбивая окна. Ветер врывается в подвал. Вы заплатите, вы заплатите за все, что со мной сделали. Я приподнимаю голову навстречу дождю из стекла. Я закрываю глаза, а осколки падают на нас, на меня, и врезаются в кожу и в лица, и в каменный пол, рассыпаясь на мелкие кусочки. Я растягиваю губы в сумасшедшей улыбке, а люди взвывают от ужаса и боли, и тогда меня вдруг резко дергают на себя чьи-то руки. – Ты проклята, – хрипит Пэмроу и трясет меня за оголенные плечи. – Ты проклята! Деревянные четки мелькают перед моими глазами – шериф со всей силы бьет меня кулаком в челюсть. Голова откидывается назад, во рту появляется привкус крови. А Пэмроу вновь тянет меня к себе и вновь бьет, теперь по ребрам, выколачивая из грудной клетки остатки воздуха. И вдруг все исчезает. Я не чувствую боли, не вижу ничего вокруг, не ощущаю ударов. – Интересно, – шепчет знакомый голос, и я почти уверена, что звучит он только в моей голове. – А ты сильнее, чем я думал, Ариадна Монфор. Гораздо сильнее. Я знаю, кому он принадлежит. Я хорошо помню рубиновые глаза, сероватую кожу, светлые, почти белые волосы… Люцифер становится частью моих мыслей, частью меня самой. Дьявол скользит ледяными пальцами по моим скулам, поправляет волосы, прижимает ладонь к пылающему на лопатке клейму, которое поставили люди. Не демоны. Не монстры. А обычные люди. Время замирает. – Теперь ты видишь, что чудовища всегда были среди вас, Ари, – слова Люцифера обволакивают меня, словно одеяло, сотканное из мрака. – Больно? Он касается моих век, и на какое-то мгновение ко мне возвращается зрение. Я оглядываю подземное святилище. Но Дьявола здесь нет. Неужели он действительно проник в мою голову? – Мы скоро увидимся, Ариадна. Я хочу поближе познакомиться с тобой и природой твоей силы. Ты уже не та маленькая девочка, которая явилась мне в первый раз. Ты интереснее. Он касается моих век, погружая меня во мрак: – Господь видел твои страдания, дорогая, и отвернулся. Как отворачивается от всех, кто превосходит его по силе… – Люцифер щелкает пальцами. Время восстанавливает привычное движение. Я вновь слышу вопли, а кулак шерифа Пэмроу снова крушит мой подбородок. – Но мы с тобой скоро увидимся, Ариадна. Совсем скоро. Голова отлетает назад. Перед глазами то взрываются разноцветные огни, то пляшут черные точки. И жаркие слезы не смывают эти видения. Я никогда отсюда не выберусь. Никогда. Внезапно размытая фигура прыгает из темноты и сбивает шерифа с ног. Я не нахожу в себе силы выпрямиться. Подаюсь вперед и крепко зажмуриваюсь, когда теплые ладони накрывают мои щеки и аккуратно потирают их пальцами. – Ари, – шепчет знакомый голос, и я жмурюсь еще крепче, ощутив, как по телу разливается кипяток, – Ари, я здесь, ты слышишь? Я здесь. Голос Мэтта оказывается невидимым светом. Я опускаю подбородок на его плечо, а он прижимает меня к себе и шепчет что-то. Я не разбираю слов, не слышу. Чувствую, как кто-то отвязывает мои руки от деревянных балок, а затем падаю в руки парня и судорожно хватаюсь пальцами за ворот его куртки. – Мэтт, я ничего не вижу. Это ты? – Я с тобой. Я судорожно прижимаюсь к нему и стискиваю зубы. – Боже мой! – восклицает тетя Мэри-Линетт, – боже, Ари, что они сделали? – Я не вижу… мои глаза. – Норин исправит все, дорогая, слышишь? Исправит. – Нужно унести ее. – Кажется, это Джейсон. И он здесь? – Справишься? Пытаюсь встать на ноги, но парень останавливает меня: – Не вздумай. – Я в порядке. Парень молчит. Чувствую, как напрягаются его руки, и повторяю еще раз: – Я в порядке. Правда, все хорошо. Я… Проваливаюсь в темноту. *** За мной кто-то бежит. Я слышу топот и прибавляю скорость. – Ты проклята, – шипит голос шерифа, – Господь убьет тебя. Легкие обдает жаром, ноги не слушаются. Что делать? Где выход? Почему вокруг темно? Где все? Костлявая ладонь вот-вот дотянется до моего плеча, рука пастора, твердая рука, в которой он сжимал острое лезвие. Я должна избавиться от нее, но не успеваю. Она падает на мое плечо, грубо сжимает его, сдавливает. – Нет, – кричу я, пытаясь вырваться. – Нет, нет, нет! – Ари! Вмиг оковы исчезают, растворившись в воздухе… Я нервно приподнимаюсь, широко распахиваю глаза и вдруг оказываюсь в чьих-то теплых руках. |