Книга Еврейская сага. Книга 3. Крушение надежд, страница 151 – Владимир Голяховский

— Какая вы молодая! Спина у меня болит, ходить стало больно, боль меня сгибает.

Лиля осмотрела ее, попросила повернуться в кровати, ощупала спину, сказала:

— Анна Андреевна, у вас радикулит, это неопасное заболевание, быстро проходит.

— Да, я знаю, у меня уже много раз бывало такое, спина вдруг заноет и даже пальцы на ноге мертвеют, но на время.

— Я назначу вам обезболивающее, и станет легче. Надеюсь, через неделю вы сможете ходить. Если не пройдет, мы сделаем вам новокаиновую блокаду.

— Спасибо, доктор.

После этого Лиля, смущаясь, решилась напомнить:

— Я видела вас двенадцать лет назад в доме отдыха «Красная Пахра». Там по вашей просьбе Клавдия Шульженко пела на концерте песни ^[123].

— Да, верно, припоминаю, было такое. Вы там отдыхали?

— Да, я была еще студенткой, подходила к вам, просила автограф.

— Извините, не помню. Я ведь столько автографов в жизни давала, не могу всех помнить. Знаете, здесь одна уборщица попросила меня: «Вы, гражданочка, говорят, стихи пишите. Написали бы мне стишок, я в деревню пошлю». Оказалось, что она каждое письмо оканчивает стихом. Я, конечно, написал ей.

Говорила Ахматова простые вещи, но в каждом слове Лиле слышалось удивительное сочетание твердости и достоинства, так точно она умела превращать черепки жизни в свои золотые строчки.

Потом Ахматова спросила ее:

— А как сложилась ваша жизнь?

Лиля коротко рассказала, что с ней приключилось за это время. Ахматова сердечно улыбнулась:

— Вы тоскуете о прошлом?

— Тоскую, Анна Андреевна.

— Тогда я дам вам еще один автограф.

Она порылась в папке и протянула Лиле тонкую самиздатовскую книжку со стихотворением «Эхо»:

И подписала: «Доктору Лиле от А.Ахматовой. Не стройте в своей душе мавзолей угасших чувств, наслаждайтесь жизнью, пока она есть».

Лиля читала и перечитывала эти строчки много раз. И каким-то образом это стихотворение принесло ее душе примирение и равновесие.

* * *

А Виктор продолжал преследовать Лилю. Он работал в институте космической медицины, неподалеку от Боткинской, и под конец Лилиной работы часто приходил к ней и провожал до трамвая или даже до дома. Всячески стараясь растопить ее холод, он больше не позерствовал, как прежде, а много и интересно рассказывал о своей работе с космонавтами. Лиля уже привыкла к его приходам, разговаривала спокойно, смеялась шуткам. И опять на помощь ей пришла подруга.

— Римма, что мне делать с Виктором? Я бы решилась, но мне гордость не позволяет.

— Забудь про гордость. Одиноким бабам гордость только мешает. Он тоже одинокий, надо же ему трахаться с кем-то.

— Пусть трахается с другими.

— Лилька, я тебя насквозь вижу. Ты сама хочешь его, первая любовь не исчезает совсем.

— Ты, Риммка, колдунья. — Лиля засмеялась. — Но почему он опять захотел меня?

— Это простое эгоистическое самолюбие мужчины. Я мужиков насквозь изучила, им одного раза мало, они хотят утвердить себя. Он неудовлетворен первым разом, понял, что тогда сплоховал, спьяну даже не разобрал, как ему было с тобой. Теперь он хочет доказать самому себе и тебе тоже свою мужскую силу.

— Риммка, ты знаешь про мужчин все на свете.

— Знаю, из собственного горького опыта знаю.

И Лиля стала относиться к Виктору теплей и даже слегка кокетничала. Как-то раз они шли по бульвару вдоль Ленинградского проспекта, и она напрямик спросила:

— Ты, наверное, думаешь, что я хочу сказать тебе: вернись, я все прощу. — И подпела самой себе: — «Не искушай меня без нужды возвратом нежности своей…»

Виктор признался:

— Ты теперь так не похожа на ту Лильку с косичками, которую я увидел впервые. — Он взял ее за руку и подтянул близко к себе. — Пойдем ко мне? Я живу в той же квартире в Тихвинском переулке. Помнишь?

О, конечно, она помнила! Там тогда все и произошло. Ей даже интересно было снова увидеть то место. Лиля молчала, между ними явно возникла атмосфера чего-то игривого и опасного. Она думала: как это получится теперь?

Когда они вошли в квартиру, оба почувствовали себя натянуто, неловко. Виктор неуверенно достал бутылку вина, спросил неуверенно:

— Пить будешь?

Они пили вино, ей хотелось напиться, и она опьянела. Он подсел к Лиле, взял за руку:

— Лилька, чего ты вообще хочешь?

Это был вопрос-предложение. Она посмотрела на него:

— Наверное, того же, что и ты.

Лиля подставила ему влажные губы, и он буквально впился в нее. Она замерла, задрожала, прижалась к нему. Виктор поднял ее и понес в спальню, на ту самую кровать, на которую она сама завлекала его когда-то. Он медленно ласкал ее. Как приятно! Он целовал груди, целовал живот, гладил бедра, провел пальцами между ее ног. От этого прикосновения она застонала, вздрогнула, изогнулась и раскинула ноги. Тогда он стал входить в нее все глубже и сильней, а Лиля нетерпеливо вжимала его в себя:

— Виктор, еще, еще!..

Он двигался все быстрой и резче, так что от его движений ее трясло, и голова ритмично стучалась о спинку кровати. Оба были полны настоящим и не вспоминали прошлое.

После долгих и изощренных ласк он спросил:

— Теперь ты простила меня?

— Может быть. Не знаю. Я сама от себя скрывала, но я до сих пор люблю тебя. Иначе я бы не отдалась тебе. Это эхо, эхо далекого прошлого.

— Лилька, выходи за меня замуж.

— Ты делаешь мне предложение? — У нее на глаза навернулись слезы. — Нет, Виктор, за тебя я не выйду. Слишком поздно ты решил, ничего у нас не получится. Твое предложение — это тоже только эхо прошлого. Но эхо есть только эхо.

Моисей Рабинович объявил хирургам Боткинской больницы, что из города Кургана приехал какой-то доктор Гавриил Илизаров, который изобрел якобы новый способ и аппарат для лечения переломов костей. Рабинович просил заведующих отделениями и свободных от операций хирургов собраться на доклад этого никому не известного врача. После доклада он проведет показательную операцию.