Онлайн книга «От Сталинграда до Днепра»
|
Афанасий прямо расцвел. — А шшо я говорю?! — завопил он, готовый, кажется, обнять парторга. — Товарищ парторг, найдите мне ету умную книжку и где так написано, как вы тут нам растолковали хорошо! Язви ее, честная мать! Мене и орден не нужон, абы только книжку ету!.. А молодежь в один голос, со ссылкой на Дарвина, на школьные учебники, тоже начала волноваться и требовать ответа: — Почему же в школе говорили: «от обезьян»?! Помитинговать не пришлось. Раздалась команда: — Рота! К бою — танки! Вмиг рота рассыпалась и растеклась по траншее и приготовила к бою гранаты. Немцы, оказывается, пошли в наступление по всей полосе нашей дивизии. Танки на большой скорости появились внезапно, вызвав некоторое замешательство, и соседние с нами два полка начали отходить. Если левый и правый соседи отступают, то трудно удержаться и не кинуться следом, так как появляется опасность остаться в окружении. Тут психология у иного солдата такая: нельзя первому начинать отступление. Кто первый драпанет, тому трибунал. Пусть начнет кто-нибудь другой, а уж я потом посмотрю… что к чему… Мы с парторгом распределили между собой левый и правый фланги батальона и разбежались по траншее в разные стороны. Я не знал, что вижу Петра Васильевича последний раз… Танки уже и к нам подходят вплотную. Две наши «сорокапятки» сделали по выстрелу, но промазали. Танки ответили из своих пушек по «сорокапяткам» и вывели их из строя. Наши хлопцы начали кидать гранаты, но тоже не получается никак… Торопятся, и двое кинули свои гранаты, не выдернув чеку… В одном месте наши стрелки уже заколебались. Я бросился туда и вернул их в окопы — иначе танки сейчас начнут их утюжить, как вон в той роте, где солдаты бросили свои окопы и оказались под гусеницами. Мы приняли бой, поджигая танки гранатами и огнем из стрелкового оружия, отрезая от танков немецкую пехоту. Положение осложнялось с каждой минутой: соседние наши полки продолжали отходить. Мне тоже неохота попадать в бессмысленное окружение: не так много боеприпасов у нас. Но я нутром чую, что отходить нам рано, и до хрипоты ору во все стороны: «Держись! Хлопцы, держись!» Тут подбегает ко мне один комсорг роты и подает полевую сумку старшего лейтенанта Васильева Петра Васильевича и его партбилет. «Вот и еще одного парторга батальона убило! — мелькнуло в голове. — Прощай, Петр Васильевич!..» — А где комбат? — спрашиваю. — Унесли. Ранило его. Заместитель же комбата погиб еще три дня назад. По уставу в такой ситуации должен взять на себя командование батальоном командир первой стрелковой роты. Но времени на его поиски нет! — Комсорг, командуй! Чего ты притих! — кричит мне уже старшина, командир второй роты… В этот тяжелый момент как из-под земли вырастает гигантская фигура нашего комполка гвардии майора Билаонова. С ним его адъютант гвардии лейтенант Коля Корсунов. — Хлопцы, ни шагу назад! — громовой голос Билаонова встряхнул траншеи. Хоть и легче стало на душе, ситуация больше не зависела от меня, но и не обрадовался я, увидев нашего комполка. «Все, конец, — подумалось. — Теперь с его «Ни шагу назад!» мы все или погибнем, или в плен попадем». Билаонов — человек немыслимой храбрости. Отступить его не заставишь ни при каких обстоятельствах! Этот человек сам сложит голову, и мы вместе с ним… И теперь, спустя десятилетия, я пытаюсь постичь феномен личности этого человека… Вот он поднял с земли кем-то брошенное противотанковое ружье и механически открыл затвор: посмотреть хоть, есть ли патроны… Есть! Загнал патрон в патронник. В этот момент, как движущаяся фигура в тире, перед ним вываливается фашистский танк: остановился, сделал выстрел вперед из башенной пушки и несколько очередей из пулемета. В общем, дает понять, что он грозная сила и сейчас начнет действовать… Билаонов не нашел удобней позиции, чем стоявший рядом с ним древний дубовый крест, обросший лишайником. Положив свой ПТР на этот крест, Билаонов начинает прицеливаться в бок танка. Расстояние — не более пятидесяти метров. Танкисты, разумеется, заметили целящегося в них из противотанкового ружья советского офицера, начали поворачивать в нашу сторону башню с пушкой и пулеметами. Мы с Колей Корсуновым лежим рядом под ногами Билаонова. И вот ведь штука: хобот танкового ствола, разворачиваясь к нам, постепенно укорачивается и скоро уставился на меня черной дырой-зрачком. Я понимаю, что это смерть: зрачок ходит вверх-вниз, влево-вправо — это он ловит нас, чтоб «сфотографировать» точнее… Если бы вместо майора сейчас с ПТР стоял любой другой человек, я бы давно сиганул подальше в сторону! Ведь уж, казалось бы, все равно погибнет сейчас Билаонов, какая разница, что он подумает о тебе в последний момент… Но такова сила влияния этого человека, что невыносимо, чтоб даже напоследок он подумал о тебе: «Трус!» Комполка все целится. Я приготовился принять смерть вместе с моим комполка и его адъютантом Колей Корсуновым. Сейчас все трое мгновенно умрем… Грохнуло так сильно, что я не сразу понял, откуда грохнуло. Танк выстрелил или ПТР? Но если я пытаюсь это понять, значит, я жив и живы комполка и Коля! Значит, первый выстрелил Билаонов?! Комполка стреляет еще раз, и я замечаю, что он ранен в правую руку… Танк загорелся! Мы с Колей хотим отвести раненого в безопасное место, но он уперся, приходится делать ему перевязку здесь. Фашисты торопятся выскочить из горящего танка, но автоматные очереди превращают энергично прыгающих фрицев в тряпичные куклы… Да, появление Билаонова на позициях в критический момент, продемонстрированное им уничтожение фашистского танка заставило наш батальон сделать невозможное: скоро остальные пять танков, видимые в поле моего зрения, стали пятиться назад. Немцы уходят!.. В соседних полках тоже сумели переломить ход боя. Дивизия наша сохранила прежние позиции за собой. На следующий день я был приглашен на заседание полкового партбюро, где единогласно занесли и мою фамилию в полковую книгу героев войны. Гвардии майор Павел Семенович Билаонов с перевязанной правой рукой сидел в президиуме, и я сидел рядом с ним. После заседания партбюро мы проводили Билаонова в госпиталь. Полк принял временно его заместитель по боевой части Тукхру Иван Иванович. Я по долгожительству из всех комсоргов нашего батальона держу своеобразный рекорд. Держу… С раннего утра события развиваются следующим образом. Трое наших конных разведчиков во главе с помощником начальника штаба полка старшим лейтенантом Власовым, вернувшись из глубокой разведки, доложили командиру полка: Станицын Казачок свободен. Деревня сгорела, жителей нет… Мы получаем приказ: «Батальонам продолжать движение колоннами вперед, а разведчикам обеспечить дозор впереди колонны на расстоянии постоянной видимости». Разведчики, откозыряв, поскакали вперед, а батальоны двинулись по большаку за разведчиками. Пройдя не более пары километров без всяких ЧП, вдруг на наших глазах двое из конников рухнули с перепуганных лошадей, а в следующий миг третьего разведчика двое фрицев стащили с коня и уволокли за горизонт. Перепуганные кони примчались к нам обратно, и с трудом удалось их поймать. Мы сразу же развернулись боевыми порядками — «в цепь» — и продолжаем продвигаться, не встречая на своем пути никаких помех. Входим в сгоревшую и дымящую деревню. Да, действительно сгорела дотла и ни одной живой души! Вот она, наглядная картина «выжженной и мертвой зоны»! |