Книга Клинок Богини, гость и раб, страница 37 – Анастасия Машевская

– Мне ужасно неловко, – сказала Бансабира, присаживаясь на скамью под окном вместе с Ирэн. – Из-за всех этих разговоров. Простите.

– Перестань извиняться. Даже хорошо, что ты есть перед их глазами.

– Почему?

– Когда перед глазами легенда, невольно начинаешь либо тянуться за ней, либо, восхищаясь, отдаляться от нее. И чем легенда моложе, тем сильнее эффект. Вот мне, например, уже тридцать пять, и ученики не тянутся за мной так раболепно. Кроме того, ты женщина, Бану. Это подстегивает многих мальчишек и вдохновляет девочек. Так что не извиняйся – из-за твоего успеха среди новичков возникает своеобразный отбор, в котором сразу видно будущих победителей и проигравших.

Бану отмахнулась:

– Любой из них может достичь того же, если ему не посчастливится чем-то заинтересовать Гора.

– Кроме Гора в храме есть и другие мастера с первым рангом, однако ни мне, ни Фатаиру, ни Вахзи, ни Салазару не удалось еще воспитать ученика, который вошел бы в первую десятку всего через пять лет.

– Возможно. Но никто из названных не является, в отличие от Гора, извергом.

Ирэн усмехнулась:

– Это правда, Тиглат довольно жесткий наставник. Когда он привел тебя, мы думали, что, взяв девочку, он будет обходиться с ней мягче, чем с мальчишками. Однако Тиглат будто озверел. Надеюсь, ты не держишь на нас зла?

Бансабира покачала головой.

– И правильно – никто не может вмешиваться в отношения наставника и ученика. Что бы между вами ни случилось, пока ты учишься у Тиглата, другим этого не оспорить.

Бану промолчала: она еще помнила Сурху, который умер от перелома шейного позвонка, полученного от Гора, когда тот слишком увлекся наказанием.

– Притом заметь, – продолжала Ирэн Безликая, – у Тиглата, кроме тебя, уже выучились Ион, Видеха и Ямун, и кроме Иона никто из них даже после семи лет не занял места выше пятнадцатого. В любом деле, Бансабира, нужен талант. И этот талант – как родинка: он либо есть, либо его нет[3]

. В свое время на примере Тиглата это стало ясно, как никогда, а теперь и ты, его ученица, доказала это повторно.

– Спасибо, – проговорила Бану.

Ирэн непринужденно взглянула на нее:

– Кстати, зачем ты здесь?

– Отдохнуть немного. В комнате я могла наткнуться на Гора, а здесь он редко бывает. К тому же хочу еще раз посмотреть на свой знак и подумать.

Ирэн понимающе улыбнулась:

– Хочешь уйти?

Бану помотала головой и ответила:

– Не знаю. – Встала и прошла к деревянной доске со знаками. – Кто-то из нас должен уйти – я не смогу провести с ним ни дня сверх положенных семи лет. Да, Гор стал сдержаннее и терпеливее, но я по-прежнему не знаю, чего от него ожидать. К тому же я волнуюсь за Астароше.

– Так это все-таки Астароше? – переспросила Ирэн. – Я думала, сам Тиглат.

Бансабира обернулась:

– Нет, ни разу. – Вновь обратилась к знакам. – Я не знаю, изменится ли его отношение, когда я перестану быть его ученицей, но знаю, что скорее забуду собственное имя, чем минувшие семь лет. Гор позаботился о том, чтобы у меня была хорошая память, поэтому одному из нас лучше покинуть храм. С другой стороны, выйдя из храма, куда я пойду? Знаете, Ирэн, я прихожу сюда каждый день и каждый день смотрю на надпись над своим знаком: «Урожденная танин Яввуз». Когда впервые это прочла, я пришла к мастеру Ишли с просьбой вычеркнуть последнюю строчку. Кому какое дело, что я танин, спросила я. Но мастер настоял, чтобы строку оставили, и все тут. Если бы я была только Клинком Богини, у меня не возникло бы сомнений, что делать дальше, я бы сжала зубы и осталась служить храму, несмотря на Гора. Сказала бы себе, что только здесь место всякого, кто посвятил себя Кровавой Шиаде, что у меня, как у всех, нет ничего и никого, кроме храма. – Молодая женщина обернулась к Мастеру Ирэн. – Когда я была в Ясе в поисках Луатаровых бубенцов, наткнулась на множество слухов о «Яввузе» и «Яввузовом бастарде», несмотря на то что до сих пор помню, как те головорезы растерзали Руссу. Я задумалась: что, если мой брат жив? И отец, должно быть, тоже. Когда-то давно я согласилась войти сюда с Гором только для того, чтобы научиться убивать врагов своей семьи, а как получается? Моя семья, за которую я хотела отомстить, бодрствует; враги – тоже, а я сижу здесь и ловлю пиратов?

Ирэн ничего не ответила – поднялась со скамьи, подошла к Бану. Последняя замолчала на мгновение, прищурившись, и провела пальцами по надписи со своим именем.

– Но если я приеду домой, что я найду там? Буду ли я все еще танин? Нужна ли я еще отцу и дядьям? Стану ли я вновь наследницей отца, как была до той злополучной стычки? Или он уже обзавелся другой женой, которая родила ему с десяток детей?

Глядя на ее профиль, Ирэн Безликая невольно подмечала, насколько гордо посажена белокурая голова и как естественно жестко затянут позвоночник. Бансабира отняла пальцы от пергамента.

– Чем чаще я читаю свою надпись, тем больше думаю, что я не просто убийца восьмого ранга, а танин. Но чем больше я думаю, что являюсь танин, тем хуже понимаю, что делать дальше.

Ирэн положила руку на плечо Бану.

– Если не видишь выхода сама, предоставь это Праматери.

– Праматери? Мать Сумерек рождает нас в крови и забирает нас из крови, а мне еще рано умирать. Нет, мне нужен другой выход.

Ирэн Безликая усмехнулась:

– Праматерь способна на куда большее, девочка моя. Не переживай, решение отыщется.

– Спасибо, что поддержали. – Бану положила ладонь поверх руки Ирэн на плече и неожиданно развернулась к мастеру. – О, Ирэн, простите, а вы-то почему здесь?

Ирэн убрала руку и по примеру Бану воззрилась на деревянную доску.

– Потому же, почему и ты. Пришла в последний раз посмотреть на знак – своего мастера, – сказала женщина с печальной улыбкой.

Бану замерла, потом тоже обернулась к доске. Она знала, что после далекой травмы у мастера Салазара развилась неизлечимая болезнь костей, и с годами она прогрессировала. Уже почти месяц, как он не встает с постели.

– Но он ведь еще не умер? – спросила Бану.

– Нет, но разве могу я позволить ему мучиться от собственной немощи дольше? К тому же мастер Сал уже дважды просил меня.

– Это же бесчеловечно, Ирэн. Все знают, насколько он вам дорог. Мастер Салазар мог попросить и того же Гора, не думаю, что он бы отказал.

Ирэн усмехнулась настолько горько, что Бану побоялась, что женщина вот-вот заплачет.

– Мы все по жизни эгоисты, Бану, и остаемся ими, даже когда умираем, потому что свою смерть зачастую хотим принять из самых любимых рук.

Горло Бану пережало точно клешнями.

– Яд? – с трудом спросила она.

– Зачем? – ответила Ирэн. – Ты ведь сама назвала один из главных девизов храма: «Мы рождаемся в крови и умираем в крови».