Онлайн книга «Мария Башкирцева. Дневник»
|
– Но он будет папой? – Я не читаю в будущем. – Но попробуйте, вы можете, ну… – Нет, нет, я не вижу будущего! Я его не вижу. – Но кто этот кардинал, как его имя? Не можете ли вы видеть это из окружающего, из того, что ему говорят?.. – Постойте, А.! – сказал он. – Я держу его изображение… и, – прибавил он с неожиданной живостью, – вы так волнуетесь, что страшно утомляете меня; ваши нервы дают толчки моим; будьте спокойнее. – Да, но ведь вы говорите вещи, которые заставляют меня просто подпрыгивать. Итак, имя этого кардинала? Он начал сжимать голову и ощупывать конверт (который был серый, двойной и очень толстый). – Антонелли! Мне больше нечего было спрашивать; я откинулась в кресле. – Думает он обо мне? – Мало… и дурно. Он против вас… Существует какое-то недовольство… политические мотивы… – Политические мотивы? – Да. – Но он будет папой? – Этого я не знаю. Французская партия будет разбита, то есть французский кандидат имеет так мало шансов, он почти их не имеет… Его партия соединяется с партией Антонелли или с партией другого итальянца. – С которой из двух? Которая восторжествует? – Я буду в состоянии сказать это только тогда, когда они будут уже действовать, но многие против А., это другой… – А они скоро начнут действовать? – Этого нельзя знать. Папа еще есть, нельзя же убивать папу! Папа должен жить… – А Антонелли долго проживет? Alexis покачал головой. – Значит, он очень болен? – О, да! – Что с ним? – У него болят ноги, у него подагра, и вчера… Нет, третьего дня у него был страшный припадок. У него разложение крови; я не могу говорить это даме. – Да это и не нужно. – Не волнуйтесь, – сказал он. – Вы меня утомляете. Думайте спокойнее, я не могу следить за вами… Его рука дрожала и заставляла дрожать меня всем телом; я отпустила его руку и успокоилась. – Возьмите это, – сказала я ему, подавая письмо Пьетро, запечатанное в конверт, совершенно подобный предыдущему. Он взял его и точно так же, как предыдущий, прижал к сердцу и ко лбу. – Эге, – сказал он, – этот моложе, он очень молод. Это письмо написано уже некоторое время назад; оно написано в Риме, и с тех пор эта личность уже уехала оттуда. Она все еще в Италии… Но не в Риме… Там есть море… Этот человек в деревне. О, конечно, он переселился со вчерашнего дня, не более суток… Но этот человек имеет какое-то отношение к папе, я его вижу сзади папы… Он связан с Антонелли, между ними близкое родство. – Но каков его характер, каковы его наклонности, мысли? – Это странный характер… Замкнутый, мрачный, честолюбивый… Он думает о вас постоянно… Но более всего он хочет достигнуть своей цели… Он честолюбив. – Он меня любит? – Очень, но это странная натура, несчастная. Он честолюбив. – Но тогда он меня не любит? – Нет, он вас любит, но у него любовь и честолюбие идут рука об руку. Вы ему нужны. – Опишите мне его подробнее с нравственной стороны. – Он противоположность вам, – сказал Alexis улыбаясь, – хотя такой же нервный. – Навещает он кардинала? – Нет, они не ладят; кардинал давно уже против него из-за политических мотивов. Я вспомнила, что Pietro мне говорил всегда: «Дядя не стал бы сердиться на меня за клуб или за волонтариат – что ему до всего этого? Это он из-за политики». – Но он его близкий родственник, – продолжал Alexis. – Кардинал им недоволен. – В последнее время они не виделись? – Подождите! Вы думаете о слишком многих вещах; это вопросы трудные, я смешиваю этот листок с другим! Они были в одном конверте. Это верно, вчера они были в одном конверте. – Смотрите же, постарайтесь увидеть. – Я вижу! Они виделись два дня тому назад, но они были не одни: я его вижу с дамой. – Молодой? – Пожилой, его матерью. – О чем они говорили? – Ни о чем ясно; что-то стесняло их… Сказали лишь несколько неопределенных слов, почти ничего, об этом браке. – О каком браке? – О браке с вами. – Кто говорил об этом? – Они. Антонелли не говорил, он предоставлял им говорить. Он против этого брака, особенно с самого начала. Теперь он смотрит на это лучше и несколько лучше переносит эту мысль. – А каковы мысли молодого? – Они уже установились, он хочет жениться на вас… но Антонелли этого не хочет. С очень недавнего времени он все-таки менее враждебен. Графиня М. очень смущала меня, но я храбро продолжала, хотя мое радостное настроение совершенно исчезло. – Если этот человек думает только о своей цели, то он не думает обо мне? – О, но я же вам говорю, что для него вы и честолюбие составляете одно и то же. – Значит, он меня любит? – О! Очень. – С каких пор? – Вы слишком волнуетесь, вы меня утомляете, и вы задаете мне слишком трудные вопросы… Я не вижу. – Ну… Постарайтесь! – Я не вижу… давно! Нет, я не вижу. – Какое отношение он имеет к Антонелли? – Близкий родственник. – А Антонелли имеет свои виды на этого молодого человека? – О да, но они разъединены политикой, хотя теперь все обстоит лучше. – Вы говорите, что Антонелли против меня? – Очень. Он не хочет этого брака из-за религии… Но он начинает смягчаться… О, очень мало… Все это зависит от политики. Я же вам говорю, что Антонелли и этот молодой человек несколько времени тому назад были совершенно разъединены, Антонелли был безусловно против него… Итак, что скажете вы обо всем этом? Вы, считающие все эти вещи шарлатанством? Если это и шарлатанство, то оно дает удивительные результаты. Я записала все совершенно точно; быть может, я что-нибудь пропустила, но ничего не прибавила. Разве это не удивительно, разве это не странно? Тетя разыграла неверующую, так как она ужасно рассердилась на кардинала; она начала против Alexis целый ряд фраз, без цели и смысла, которые страшно раздражали меня, так как я знала, что она не думает ничего из того, что говорит. |