Книга И снова я к тебе вернусь..., страница 63 – Дарья Сумарокова

Сергей вызвался отвечать за алкоголь, Оксанка — за маринование мяса, все остальные — за что-то еще. Жена Костика претендовала на пироги и за неделю до вылазки обзвонила народ с целью определить предпочтения. Оказалось, никто не хотел ничего сладкого, а только курник, или пирог с грибами и картошкой, или на худой конец с творогом. То ли годы, то ли холода — организм хотел белка, и побольше. Были бы студентами, заказали бы огромный торт, вот такие вот возрастные предпочтения.

В итоге ничего не получилось — повторился неожиданный сценарий, как перед Барселоной. Закон парных случаев, да только больной один и тот же. За пару дней до выезда вечером позвонила Костина жена, голос дрожал; доктор Сокольникова сразу поняла — Костик снова никуда не едет.

— Лен, я тебя прошу, приезжай к нам прямо сейчас. Я ничего не могу сделать! Уже пару часов уговариваю к вам поехать или позвонить. Тебе или Славе, все равно. Ничего не хочет, лежит, весь скрючился, не может встать.

— Так хотя бы что говорит?

— Мне кажется, у него живот сильно скрутило.

— Сейчас буду.

Сергей задерживался на работе, я оставила сообщение и поехала к Костику домой. По дороге пыталась строить прогнозы и составлять предварительный диагноз. Скорее всего, все просто — язва желудка. Курит, нервничает на работе, не так давно съел целую аптеку аспирина и парацетамола, а потом удрал из отделения с недолеченой пневмонией и необследованным желудком.

Эх, жалко, в августе не сделали гастроскопию. Ну ничего, на этот раз не уйдет; хотя плевать Костик хотел на все наши диагнозы и планы обследования.

Скорее всего, сейчас буду отправлена туда же, куда и жена, посему осталось одно-единственное запасное оружие: я набрала городской телефон нейрохирургии и попросила санитарок передать заведующему — пусть перезвонит Косте Захарову домой.

Костик к этому времени купил хорошую трешку на Комендантском проспекте, старая квартира осталась в приданое девчонкам. Лестничная клетка встретила крепким запахом табака; конечно, вряд ли Ирина позволяет курить дома. При входе я на автомате вымыла руки, как будто приехала на вызов к обычному больному. Костик лежал в гостиной на диване; скрючился пополам и оттого казался совсем маленьким для взрослого мужчины; как будто тринадцатилетний подросток. Бледный, капельки пота на лице, измученное болью тело. Сколько раз наблюдала такую картину в приемном покое; можно даже не подходить и не смотреть живот — скорее всего, прободная язва. Я забыла поздороваться и тут же начала на повышенной ноте:

— Короче, друг; собираемся, и по-быстрому. Сейчас приедет Славка, отвезет в приемник. Ир, найди паспорт, полис, белье сменное.

Ира почувствовала силовой перевес в свою пользу и резко оживилась.

— Может, что-то из еды? Есть пара йогуртов.

— Не… теперь долго поесть не придется.

Она засуетилась и выскочила из комнаты собирать пожитки в дорогу. Костик с трудом приподнял голову и вступил в переговоры:

— Зачем Сухарева позвала?

Я присела на диван рядом с больным и положила руку на лоб. Свет от настольной лампы падал прямо — показалось, он еще больше похудел; щеки ввалились, глаза отливали желтизной.

— Слушай, Костя, давай сейчас не будем. Ты не хуже меня понимаешь, что происходит. Такое чувство, что у тебя ни семьи, ни детей. И вообще, ты что-то сильно бледный, даже желтоватый. Рвоты с кровью не было, только честно?

— Если и была, то три-четыре дня назад. На сегодня симптомов нет.

— Так, значит, уже давно мучаешься?.. Ну ты и придурок, Костик. Как так можно, я не пойму! И давно уже боли?

— Какая разница. Я просто не лечился. Лечение язвенной болезни проводится амбулаторно.

— Да у тебя, скорее всего, прободняк!

— Ничего такого. Острого живота нет. Отстань, Ленка, давай домой уже.

Говорил через силу; я видела, как каждый вдох отдавался непереносимой болью в животе.

Вот же козел упрямый.

— Значит, так, Костя. Сейчас приедет Сухарев и решит, что там острое, а что нет. Все, я пойду Ире помогу.

Жена довольно оперативно собрала вещи, я уселась в кухонное кресло и стала ждать подкрепление; буквально через десять минут приехал Славка. Не разделся, даже не снял обуви; зашел в комнату и увидел оптимистический пейзаж. Костик хотел было встать, но при первом же резком движении снова сложился пополам; его стошнило желчью прямо на пол. Славка присел на колено около кровати и бесцеремонным образом начал щупать живот, будто это вовсе не Костик, а безымянный больной из приемного покоя. Несколько секунд осмотра и недовольная хирургическая гримаса.

— Костян, собирайся, хватит уже блевать тут. Щас Федьке позвоню, подъедет к приемнику.

Костик не высказал никаких эмоций по поводу крайне грубого осмотра живота. Через полсекунды снова скрутило, и снова вывернуло. Он лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал, придерживая рукой многострадальный живот. Ира присела на корточки, взяла его за руку и начала причитать…

— Костик, ты слышишь, что тебе говорят, надо ехать. Я тебя прошу, пожалуйста.

Я подошла к ней и шепнула на ухо:

— Ир, выйди. Без тебя не будет такой храбрый.

Дверь закрылась — больной вроде как лишился семейной поддержки, но не тут-то было. Костя снова собрался с силами, приподнял голову и заговорил:

— Я никуда не поеду. Хирург хренов… не знаешь, так и не лезь. Нет никакого острого живота. Язвенная болезнь, и все…

Славка тут же начал заводиться:

— Костя, я тебе сказал, прекращай. У тебя гемоглобин не больше ста, на глаза в зеркало посмотри. Теперь скажи мне, что кровотечения не было.

— Было три дня назад. Теперь нет.

— Ты давай не лежи, а собирайся. Время уже к восьми, пока еще доедем.

— Ты глухой, Сухарев.

В тот день Славка продырявил шесть черепных коробок, и теперь неизбежная усталость лишила мужика остатков интеллигентности:

— Костян, ты задрал. Короче, поднимай зад.

Из широко раскрытой форточки тянуло прямо в шею; мое терпение тоже стало заканчиваться. Я снова вступила в бой с вражеской стороны:

— Костик, ты правда, достал уже. Непонятно вообще, что тобой движет последние несколько лет, как будто нарочно себя уничтожаешь.

Костя снова сделал усилие; поднялся, опираясь на подушки, и сел. Бледное осунувшееся лицо, серые круги под глазами, усталый взгляд.

— Что мною движет?.. Себя спросите, что вами движет. Как собаки на сене… ни себе, ни людям. Особенно ты, Сухарев. Конечно, такое оправдание — ты ж талант у нас.

В отличие от меня Славка не сразу сообразил, что происходит.

— Ты про что, Костя?!

— Да про то самое. Сначала ей жизнь сломал, женился не пойми зачем, не пойми на ком. Теперь опять все снова здорово. Она ведь из-за тебя все бросила тогда, Сухарев… отделение, приемник, мужа… Ленка, скажи, что теперь снова с ним? Конечно, я ж забыл, вся больница на голове ходила… большая любовь… Так нельзя с людьми, это я вам говорю обоим… Ладно, со Славкиной актрисой все понятно… но Ефимов в чем виноват, не пойму?.. Хотя что там уже… Я знал, этим закончится. Просто думал, Ленка, ты не пойдешь по второму кругу. А я даже рядом находиться не хочу. Вот что, Сухарев… ты правда великий… я Чечню не забыл… Ленка, иди сюда…