Книга И снова я к тебе вернусь..., страница 64 – Дарья Сумарокова

Я подошла, совершенно не понимая, о чем его последние слова. Костик дрожащей рукой взял мою ладонь и приложил к своей голове. В области правой затылочной кости четко прощупывался след от трепанации.

Боже, этого не может быть.

Костик смотрел на Славку в упор и продолжал говорить:

— Я тебе жизнью обязан… Ты мне как брат, Сухарев. Но больше свою семью к нам на дачу не привози.

Последние слова Костик почти шептал. Он смотрел на Славку не отрываясь, капельки пота покрывали лицо и шею. Доктор Сухарев от неожиданности онемел и явно не понимал, что делать.

— Костя, ты че завелся?.. Блин, при чем тут Ленка, не пойму?..

Костя снова начал заваливаться набок, глаза закрывались сами собой, голос совсем ослаб.

— Короче, давайте по домам, народ. Я не еду.

Получите по лицу, господа. За все, что сделали. И не забудьте подставить вторую щеку, потому что ошибочка вышла. Есть, оказывается, еще люди, которые не могут не по-человечески.

Как же хотелось вернуть все события на час назад. Не оказаться по случаю сегодня в городе, застрять где-нибудь на тренировке, и чтобы телефон остался в шкафчике для вещей.

Ведь можно же гулять по ночному Питеру тысяча девятьсот восемнадцатого года, черт подери… эй, кто там есть, сволочи… ответьте. И будьте добры, верните теперь все на два часа назад. Пусть Ира просто вызовет «Скорую», Костика возьмут под белы ручки и упакуют в приемник Мариинской клоаки… Только не то, что теперь произошло.

Давно позабытый молоток в голове поднялся из грудной клетки и дубасил по мозгам со всей что было силы; резко стало душно, голова закружилась; предметы вокруг потеряли четкость, кроме человека на диване, прямо передо мной. Время потерялось между стрелками настенных часов, жизнь застыла на месте.

Костик, Костик, Костик, зачем ты так?.. Странное ощущение — как будто хорошо настроенный метроном…

Худые плечи, впалая грудь; каждый вдох через силу. Ребра двигаются, с каждым разом движение все шире, с большим усилием; пространство уходило глубже, внутрь, расширяясь все сильнее и сильнее. Сероватая ткань легких с множеством черных табачных островков, отечные воспаленные бронхи с большим количеством слизи, остатки пневмонии в правой нижней доле. Сердце, слишком потрепанное для сорока лет, камеры его слегка расширены, аорта в желтовато-белых холестериновых пятнах.

Дальше, дальше, это неинтересно, это я и так знаю… давай же, не подводи, дружок…

Все двигалось, синхронно и очень организованно, подчиняясь четкой системе дирижирования; крупные сосуды, диафрагма, сердце, все части существовали с одной общей целью. И только желудок висел некрасивым мешком; неровный, трепыхался не в такт. Вот оно, наконец — большая опухоль внутри, как раз там, где желудок переходит в кишечник, местами изъязвленная, распавшаяся на кусочки. Я вспомнила ту самую картинку на третьем курсе института, рентгеновский снимок рака желудка. Изображение застыло на несколько секунд, словно давало время понять — нет, ты не ошиблась, Елена Андреевна, это именно то, о чем ты думаешь.

Нет, не останавливайся, надо еще разглядеть, что происходит вокруг, надо увидеть печень, лимфоузлы… Слабо вам, товарищ преподаватель, увидеть вживую, да еще у практически родного человека?

Костик резко наклонился вперед, снова стошнило; картинка схлопнулась до обычного измерения. Тут же накатила страшная слабость; ноги стали ватными, молоток в голове стучал еще сильнее. За пару секунд паузы Славка собрался с духом и снова пошел в наступление:

— Костян, давай ты потом расскажешь, какой я подлец. Я выслушаю, Ленку только не трогай. Давай, собирайся. Я уже Федьке позвонил.

— Ребята, идите по домам. Я очень устал, правда… Лягу спать. Короче, наговорил лишнего. Забейте.

Мы стояли посреди комнаты, как два дурака; не знали, что же теперь предпринять, как вынудить его изменить решение. В конце концов, ничего не вышло — Костик никуда не поехал, хотя подобный исход был предсказуем с самого начала. Мы вернулись в прихожую; Славка стоял потухший, я села в кресло и кое-как натянула ботинки. Ира вышла из кухни с пакетом Костиных вещей, прислонилась к дверному косяку и заплакала.

Держись, дыши, никаких истерик, черт подери. Хорошо бы прямо сейчас проснуться, как после ночных выходов покурить, да только нет, не получится в этот раз, Елена Андреевна.

На лестнице наконец-то можно было расплакаться вслед за женой; я повисла на Славкином локте и кое-как переставляла ноги. Вышли из подъезда; две машины рядом, но ехать в разные стороны, это факт. Мы застыли под парадным козырьком, спасаясь от поздней осенней измороси; ветер загонял холодный влажный поток нам в лица. Сил контролировать себя не осталось; я присела на корточки и зарыдала в голос. Минута, а потом Славка вцепился мне в плечи, поднял и начал трясти.

— Лена, хватит. Ты ни в чем не виновата, понятно? Ни перед кем. Я заварил, я буду разбираться до конца. Поговорю с ним сам, когда очухается.

Слезы душили все сильнее.

— Ленка, хватит уже.

— Он не очухается, слышишь?! Он уже не очухается!

— Ты что орешь?! Спятила, что ли?

— Я не спятила, Славка! У него рак! Рачина на весь желудок, ты оглох!

— Что ты несешь, совсем крыша потекла?!

— Послушай, я говорю тебе, у него рак.

— Замолчи. Замолчи прямо сейчас.

Славка обхватил двумя огромными лапами мою голову и сдавил так сильно, будто хотел щелкнуть, как орех. Мне было все равно, даже если прямо сейчас моя черепная коробка разлетится на кусочки; сквозь вату я слышала хриплый голос; то почти шепот, то крик:

— Ты точно спятила, Ленка… ты хоть понимаешь, что говоришь, ему сорок три года!

— Ты хотел знать, что с моей головой!? Да ты и так знаешь, что с ней. Говорю тебе, у него рак, Вячеслав Дмитриевич.

— Ты чокнутая.

— Да наплевать. Думай, что хочешь.

Доля секунды глаза в глаза; Славка опустил руки, отошел на полшага и превратился в старый рыболовный крючок.

— Про твою голову дурную я в курсе, Елена Андреевна. Еще тогда, в приемнике понял, не дурак. Черт, твою мать, Ленка, этого не может быть. Разве такое может быть?..

— Слава, у него рак желудка в переходе на двенадцатиперстную кишку, с распадом уже, сантиметров семь, если не меньше, а то и десять… сильно кровоточит, и…

— Я слышу, не говори больше. Значит, так, сейчас пошли обратно. Пока полежит ночь у Федьки, на всякий пожарный. Вдруг профузно закровит… утром позвоню пацанам в областную онкологию. Переведем, там прокрутят по полной, и если что, через пару дней прооперируют.

— Там нечего оперировать. Вся печень в метастазах, все лимфоузлы вокруг желудка, все нашпиговано, как салями. Скоро конец.