Онлайн книга «Девочки. Дневник матери»
— Не знаю, Саша. Так уж получилось с самого начала. — Значит, он вас называет без взаимности? * * * Наташа: — У Саши трагическое мировоззрение. Саша, мне, шопотом и тараща глаза: — Это значит пессимистика. * * * Саша: — Мама, я чуть не заблудилась. Иду, собираю колокольчики, думаю о коммунизме, а на дорогу не смотрю. И вдруг вижу: заблудилась. * * * Саша: — Все, кто говорят неправду, попадут в ад. Она же, гадая на ромашке, спрашивает: — Мама, что лучше: «насмехается» или «к черту пошлет»? — А зачем ты гадаешь? Разве ты не знаешь, кто тебя любит, а кто нет? — Что ты, мама! Мне только про тебя не надо гадать. Про папу, например, уже надо. Я совсем не уверена, что он меня любит. Он вчера кричал на меня и не взял в гости. * * * Зимой Саша ходила в семью Червинских, играла с шестилетней Наташей, испытала на себе уничтожающе-презрительное отношение 14-летнего Шурика, который, что бы ни делали Саша с Наташей — все жестоко осмеивал. Однажды, я привела туда Сашу и Галю. Шурик преобразился, был мил, любезен, весь вечер играл с девочками. В следующее воскресенье Саша снова пошла туда, на этот раз без Гали. Вернувшись, она рассказала: — Шурик выскочил мне навстречу такой веселый, потом нахмурился и сказал: — А где же Галя? Я сказала: — Она пошла на каток. Шурик сказал: — Значит, променяла телевизор на каток — так, так… Потом он позвал нас с Наташей гулять и учил меня кататься на лыжах. И был весь день очень добрый. А когда я уходила, он сказал: — Непременно приходи к нам всей семьей. * * * Я: — Саша, я пойду в сад. Можешь придти ко мне. Саша, хмуро: — Именно «можешь» или ты хочешь, чтобы я пришла? Я, устало: — Хочу, хочу… Саша: — Я этого не чувствую. Немного погодя, уж после того, как я углубилась в работу: — Может, тебе неприятно, что я здесь? Недаром Наташа зовет ее занудой № 1. (Когда я работаю, Саша сидит рядом — читает, или строит дома из шашек и плиток домино). 1 августа 52. Саша, целуя меня перед сном: — Пожалуйста, будь! 7 августа 52. — Мама, у плохих людей кровь черная или красная? — Красная. — Как жалко. А то бы как хорошо было бы узнавать, какой человек — плохой или хороший? У тебя бы, конечно, была красная кровь, а у меня, — добавляет она скромно, — наверное, розовая. 10 августа 52. Галя: — Нет такого органа «душа». Саша: — Органа, может, и нет, а душа есть. Твои мысли — это душа, твоя доброта — душа, твой ум — тоже твоя душа. 12 августа 52. Саша захворала. Лежит и все время размышляет вслух: — Мама, почему мужчины никогда не пудрятся, не красятся и не стараются быть красивее, чем они есть на самом деле, а женщины стараются? Мама, какой ужас: Галя говорит, что мы продаем Корее оружие, не отдаем, а продаем — неужели это может быть? Мама, когда у нас будет дача, мы не станем продавать клубнику, а будем раздавать ее даром, правда? Сколько кому надо, столько пускай и берет. 13 августа 52. Температура высокая. Болит горло. Не жалуется. Все толкует мне: «Ты устала. Приляг. Отдохни». Снова возвратилась к разговору о волшебной палочке. Прежде она говорила: — Я сделаю так, чтобы настал коммунизм. А теперь говорит: — Я не буду загадывать, чтоб сразу наступил коммунизм, коммунизм лучше делать самим. Но я облегчу дело. Я загадаю, чтоб все люди были очень хорошие, а тогда коммунизм наступит очень скоро. Только вот чего я боюсь: а вдруг волшебная палочка старая, древняя, и по ней хорошие люди — это всякие цари и короли? Вот чего я боюсь. Я сделаю так, чтобы все трехэтажные дома стали высотными, чтоб города стали зеленые, чтоб коровы давали в день по 300 ведер молока. Вот теперь, когда я всем помогла, я примусь за нашу семью. Я хочу, чтобы у нас было 15 комнат… — Зачем так много? — Всем по рабочему кабинету, столовая, гостиная, чтоб там жили гости — дядя Фима, например. Это уже 8 комнат. Так. А спать мы все будем в одной комнате. Пускай у каждого занавески и ночной столик, но все вместе. Я боюсь спать в отдельной комнате. Да, пожалуй, десяти комнат достаточно… Под конец я загадаю, чтоб у меня была еще одна волшебная палочка, чтоб можно было загадывать спокойно, без оглядки, сколько хочешь. * * * Боится спать в отдельной комнате, а, между тем, когда заболела Ляля и я ушла к ней ночевать, Саша осталась на всей нижней половине дачи одна. Аграфена Филатьевна предложила перебраться к ней, но Саша отказалась. Она одержима мыслью о силе воли. Хочет ее в себе воспитывать. Поэтому прыгает спиной с верхней ступеньки крыльца, с обрыва на речке и т. д. С помощью этой же мысли научилась плавать. 19 августа 52. Мы читаем с Сашей «Князя Серебряного». Саша: — Мне жалко Вяземского. — ?!! Да что ты, Саша? Он народ мучил, грабил, кровь лил, как воду. — Так ведь это, чтобы заглушить любовь. * * * — Мама, — говорит Саша, — вот что я прочитала в книжке: когда композитор Гюго… — Такого нет. — А какой есть вроде Гюго? — Гуно, может быть? — Вот, вот. Когда композитор Гуно был очень молодой, он говорил: «Только я!» Став постарше, он говорил: «Я и Моцарт». Лет тридцати он стал говорить: «Моцарт и я», а в старости сказал: «Только Моцарт!» А Моцарт, мамочка, это великий композитор, мы даже его песенку разучивали в школе: «О май, приди скорей!». 21 августа 52. Саша: — Мама, в каменном веке люди умели целоваться? — Наверное, умели. — Как хорошо! Наташа: — Почему хорошо? |