Онлайн книга «Яд персидской сирени»
|
— Не знаю. — Ночью ты просыпалась? — Не знаю. Да. — Ты слышала звуки? — Нет. — Шаги? — Нет. — Голоса? Татка молчит. — Ты слышала мамин голос? — Не знаю. Нет. — Что тебя разбудило? — Не знаю. Потом… — Голос потом? — Да. — Голос был женский? — Да. — Голос был мужской? — Да. — Голоса были громкие? — Нет. — Они ссорились? — Я не знаю. Я… — Тебе было страшно? — Да. — Где были голоса? — Внизу. — В спальне горел свет? Было светло или темно? — Было светло… не очень. Горел ночник. — Ты открыла дверь спальни? — Да. — Ты пошла вниз посмотреть? — Нет. — Ты боялась? — Да. — Голоса были громкие? — Нет. Кто-то плакал… — Мама? — Не знаю. — Что ты сделала? — Спряталась в шкаф. — Кто пришел в спальню? — Я не знаю. — Ты слышала шаги? — Да. Скрипела лестница. — Ты смотрела в щелку? — Да. — Что ты увидела? — Большого человека. — Это был мужчина или женщина? — Не знаю. — Почему? — Я закрыла глаза. Он стоял спиной. — Ты испугалась? — Да. — Ты боялась, что он тебя заметит? — Да. — Ты слышала имя? — Нет. — Ты слышала шум, треск, звон стекла? Татка молчит. Потом говорит: — Нет. — Шаги? — Шаги… да. — Шум машины? — Нет. — Кто был в доме, когда ты вышла из шкафа? — Никого. — Было утро или ночь? — Был день. — Ты звала маму? — Я плакала и звала маму. — Что было потом? — Я спустилась вниз по лестнице. — Ты вышла из дома? — Я не смогла открыть дверь. — Дверь была заперта? — Не знаю. — Что ты сделала дальше? — Пошла в кухню. — Ты была голодная? — Да. Я съела печенье… было на столе. — Что ты сделала потом? — Сидела на диване, смотрела мультики. — Когда вернулся отец? — На следующий день. — Он приехал на машине? — Да. У него красная машина. — Что он сказал? — Он искал маму… звал. Монах сунул монетку в карман и щелкнул пальцами. Татка откинулась на спинку сиденья, с силой провела ладонями по лицу. — Устала? — Как мешки ворочала. Что я сказала? — Ты не помнишь? — спросил Добродеев недоверчиво. — Не помню. А вы не записывали? — Записывали. — Можно послушать? — Ты не сказала ничего особенного. — Я же говорила, что ничего не помню. А что теперь? — Теперь мы отвезем тебя домой. — Я не хочу! Можно, мы проедем по городу? Пожалуйста! Шухер, скажи! — Давайте проедем, — сказал Эрик. — Она семь лет не была в городе. Тут все совсем другое. — Поехали, Леша. Покажем барышне ночной город. — А можно мы посидим где-нибудь? В ее голосе была такая страстная мольба, что Добродеев не устоял: — Конечно! Тут есть ночное кафе, не бог весть что, но… — Все равно! — поспешно произнесла Татка. — Я так соскучилась… …Они сидели в кафе «Лесной дятел», полупустом, полутемном, с парочкой сонных официантов. Часы показывали три. Бормотал телевизор над стойкой бара, показывали старый черно-белый фильм. Они пили безалкогольный коктейль, липкий, сладкий, синтетический. Татка с удовольствием пила и рассматривала зал. — Помнишь нашу «Мышь»? — Она перевела взгляд на Эрика. Эрик кивнул. — Мы тусовались в «Крейзи маус», — объяснила Татка. — Теперь там обычное кафе, — сказал Эрик. — Жаль. — Она вдруг взглянула на Монаха в упор и спросила: — Что мне делать? Они сцепились взглядами. Татка смотрела исподлобья, приоткрыв рот, напряженно ожидая ответа. Эрик и Добродеев тоже уставились на Монаха. Он огладил бороду, задумался. Потом сказал: — Менять судьбу, девочка. «Идиотский совет, — отразилось на лице Добродеева. — Оракул!» — Спасибо, — сказала Татка серьезно. Она поднялась: — Можно мне… — Эрик, проводи даму, — сказал Монах. Эрик вскочил. Монах и Добродеев наблюдали, как они идут через зал… Через двадцать минут Добродеев сказал: — По-моему, они удрали. — Похоже на то. — Монах отставил чашку с недопитым кофе. — Ну и дрянь! Кофе. Еще хуже, чем в парке. — Что будем делать? — Ничего. Пусть погуляют ребята. Не беспокойся, Лео, Эрик доставит ее домой. Все путем. — Ты знал? — Я предполагал. Гипотетически. На ее месте я бы так и сделал. — Ты не боишься, что она не вернется? — Не боюсь. Несмотря на семилетнюю отсидку, она в хорошей форме. Соображает, знает, где остановиться, привирает. — Привирает? Под гипнозом? — Вне гипноза. Наивность, искренность, детство… наша циркачка слегка переигрывает или привирает. Хотя, может, слегка и под гипнозом, есть всякие персонажи. И то, как она оторвалась от слежки в интернет-кафе, и хитрая ночная дружба с беспамятным Пашей… Ей нужен трамплин, и она взлетит. Если, конечно, не шлепнется на землю. — Да она девчонка, Христофорыч! Не надо ее демонизировать. Ей семнадцать, она осталась в прошлом… как ты не понимаешь? — загорячился Добродеев. — Она… маленькая! А ты… ты удивительно спокоен, я тебя не понимаю. |