Онлайн книга «Люблю, убью, умру...»
|
— Ничего подобного! Уж я-то его знаю… Ковальчук куда-то ушел и через двадцать минут вернулся с бюстом Карла Маркса. — Вот… Уф! — с гордостью произнес он, ставя Маркса в один ряд с классиками литературы. — Чтобы, значит, до кучи. В подвале стоял, за сломанными стульями. — Это кто? — с любопытством спросила Вика. — Я что-то такого писателя не помню… А, наверное, Максимилиан Волошин! Как же я сразу не узнала… Ковальчук, ты спятил! — От возмущения у Аглаи даже очки свалились с носа, но она успела их вовремя поймать рукой. — Кого ты нам принес?! — Как — кого? — обиделся Ковальчук — Бюст! — Так это ж Карл Маркс! Его специально в подвале спрятали… — Зато какая борода! — с восхищением произнес Ковальчук. — Любо-дорого… Давайте Горького, Гомера и Маяковского поставим в центре, а по бокам Толстого и Маркса — они бородатые, чтобы получилось симметрично. Точно! А в самой середине — Маяковского, потому что он лысый. Миром правит гармония… — Нет, это невозможно! — всплеснула руками Аглая. — Писателей расставим по старшинству — Гомер, Толстой, Горький и Маяковский… А Маркса неси обратно в подвал. Мы возились довольно долго, украшая кабинет Викентия и небольшой коридор перед ним, так что на некоторое время я сумела забыть обо всем, и мне было даже весело… Нет, не весело, но как-то интересно заниматься этой чепухой. — Ты куда потом? — спросила Аглая, поправляя портьеры. — Поехали к нам… — Нет, не могу, — сказала я. — За мной Саша заедет через час. Поедем… мы поедем к папе и Вере. Господи, ведь уже почти двадцать дней прошло! — Прости, Лизочка, я не хотела… — умоляюще потянулась ко мне Аглая. — Я не должна была напоминать тебе. — Нет, ничего. Я уже почти успокоилась, даже не плачу, как раньше. — Не плачешь! А вон слезы в глазах! Она очень переживала за меня. — Ничего, ничего… — Ковальчук с охранником на ступеньках перед входом курят. — Вошла в кабинет Вика. — Вот бездельник! — возмутилась Аглая. — Мы его специально пригласили, чтобы помогал, а он… Лиза, сходи позови его! Нам еще люстру надо украсить, нужна стремянка… — Хорошо, — сказала я. Но вместо того, чтобы позвать нерадивого студента, я свернула направо, совсем в другую сторону, прошла мимо пустых закрытых аудиторий на первом этаже, мимо деканата, на двери которого висели грозные объявления с призывами посещать все лекции по древним цивилизациям и античной истории, и спустилась по ступенькам вниз. Там, под лестницей, был небольшой закуток… В окно сверху падал солнечный свет и были видны ноги прохожих, которые шли мимо, по тротуару. «Вера… неужели тебя больше нет?» — подумала я, прислонясь к теплой батарее под окном. Закрыла глаза, попыталась представить ее. Она была в солнечном луче, льющемся сверху, стояла рядом со мной в этом темном пыльном закутке и ласково провела рукой по моим волосам… — Ой! — прошептала я. — Кто это? Рядом стоял Ковальчук и виновато улыбался. — Простите, Елизавета Аркадьевна, я напугал вас… — Нет, все в порядке, — сказала я, пытаясь улыбнуться. — Тебя там ждут. Нужно принести стремянку… — Я сейчас… только одну минутку с вами тут побуду, — ответил он. Меня всегда поражало, какие у парня нереально синие глаза. Я такие видела только у героев детских мультфильмов. — Ковальчук, ты веришь в бога? — вдруг спросила я. — Верю, — с готовностью ответил он. — И кулич у нас дома есть. Мама испекла… — И что смерти нет? — Как же нет? Очень даже есть… — важно ответил он. — Только после смерти начинается другая жизнь. Почему вы спрашиваете? — Так, просто… Мы немного помолчали, глядя в грязно-серое окно наверху, сквозь которое упрямо пробивалось солнце. — Ты еще такой молодой. У тебя все впереди. — Да и вы вроде как не старуха. Ой, простите, я, кажется, не то сказал… — Я не сержусь. — Помните — тогда, еще летом… — начал он нерешительно. — Что? — Я вам предложение сделал. Вы, наверное, подумали, что это я в шутку… — Ну естественно. — А я не шутил… — таинственно произнес Ковальчук. — Ну тебя… дурачок. — Нет, правда… Вы мне очень нравитесь, Елизавета Аркадьевна. Вы ни на кого не похожи. Какая-то особенная… — И что же во мне особенного? — спросила я. — Тайна. В вас есть тайна… Определенно! — Да нет во мне никаких тайн! — возмутилась я. — Нет, есть, — упрямо произнес Ковальчук, глядя на меня в упор своими синими глазищами. — «И прелести ее секрет разгадке жизни равносилен…» — О, ты цитируешь Пастернака! А… как, например, ты представляешь себе жизнь после смерти? — Ну, не знаю… Хотелось бы думать, что в ад со сковородками я не попаду. Я, вообще, все это не так представляю. Там, в конце туннеля, ждут нас наши родные… Меня там бабушка встретит, я уверен. Она десять лет назад умерла. Она меня очень любила… Я поэтому и смерти не боюсь, потому что надеюсь ее увидеть, свою бабушку… «А я снова встречусь с Верой, — неожиданно подумала я. — Если бы знать про все это точно!» — А почему вы спрашиваете? Хотя понятно, сегодня праздник такой… Только никто не знает, когда придет смерть. Вот мы тут стоим, болтаем, а что нас ждет сегодня вечером… Вдруг какой-нибудь кирпич на голову упадет? Я вздрогнула. — Что с вами, Елизавета Аркадьевна? — участливо спросил Ковальчук. — Нет, ничего, погоди… — В углу стоял старый стул, я придвинула его к окну, распахнула форточку. Там, на другой стороне улицы, стояла черная «Волга» с крылом, покрашенным в коричневый цвет. Пеньков! Но как он тут оказался? А что, если он привез новости? Может… вдруг Дениса поймали? — Упадете! — подхватил меня Ковальчук. На одно мгновение я оказалась в его объятиях — наши глаза встретились. — Лиза… Лизавета Аркадьевна… — пробормотал он, но я уже неслась вверх по лестнице. — Вы куда?.. Я выскочила из института, обогнула угол… Светило теплое солнце, но было довольно прохладно. Я была в черной водолазке и черных брюках и вдруг почувствовала себя какой-то тенью, чужой этому светлому миру. «Наверное, Дениса поймали? — опять мелькнула мысль. — Или он позвонил Пенькову из-за границы…» Все давно были уверены, что Денис уже находится за пределами страны. «Волга» принадлежала Роме Пенькову — я окончательно убедилась в этом, скользнув взглядом по номерам. Стекла отсвечивали на свету, не давая разглядеть водителя. Я рванула дверцу, нырнула в салон — мне не терпелось поговорить с Ромой. |