Книга Копье и кость, страница 37 – Анастасия Машевская

– Что? – Бансабира вцепилась в Раду испытующим взглядом, но нет, телохранитель не врал, не шутил, не издевался. Обливался потом и тяжело дышал. Тану посмотрела на Гистаспа, тот вовсе выглядел растерянным как никогда.

– Я… я…

«Без толку», – гневно подумала танша.

– Погоню отправили? – спросила Раду.

– Да. – И добавил тише: – Уже два часа как.

– Вы два часа водили меня за нос? – едва дыша, спросила танша.

– Тану, вам нельзя волнова… – заговорил Гистасп, верно уловивший состояние женщины.

– Где этот проклятый Дан, который только что приходил с докладом? Где Вал, который сиял, как мой нож на солнце? – прошипела Бансабира, шагая из стороны в сторону и прижимая к губам кулак. – Каким образом? – «плюнула» госпожа в конце.

– Стражник отвлекся, когда приносил еду, и…

– Кто? – сузив глаза, будто намертво вцепилась взглядом в телохранителя.

Ни разу Гистасп не видел Раду более зловещим, чем сейчас.

– Юдейр.

Бану бросила на телохранителя короткий взгляд.

– Не злорадствуй, Раду, – прошелестела низким голосом с незнакомыми нотками. – Если до полудня вы не вернете Бута Наадала, за сокрытие правды я велю кожевникам сделать мне доспех из тебя. Посмотрим, насколько ты «меднотелый»!

Да можно подумать, он бы стал молчать! – с детской обидой прикусил язык Раду. Как только все обнаружилось, он, как конь, галопом понесся к шатру госпожи! Его перехватили Дан и Одхан, убеждавшие в один голос, что танше лучше не знать. По крайней мере, стоит попытаться самим решить проблему.

Раду промолчал, склоняя голову в смирении. Потом поднял взгляд и посмотрел танше в глаза – ждал приказа.

– Госпожа, Бута Наадала поймали, – оттарабанил Маджрух с обратной стороны шатра. Бансабира все еще неотрывно смотрела на Раду, не вдаваясь в происходящее. Потом неожиданно развернулась и вышла на улицу. Мужчины заторопились вслед.

– Тану, позвольте спросить. – Гистасп вновь был сама официальность. – Куда вы идете? Клетки с пленными в другой стороне.

Бану ничего не ответила. Вид у танши был таким, что встреченные на пути солдаты не кланялись, как обычно, а отбегали с ее пути на добрых пять шагов.

Кузнецы вскочили с мест, подобрались и вытянулись. Старший из мастеров, собравшись с духом, обратился:

– Тану Яввуз, чем можем служить? Тану?

Бансабира проигнорировала мужчин, прошла к инструменту, изучая. Мужчины ловили каждый взгляд и жест танши. От одной ее ауры становилось ясно, что все скверно. Не находя глазами нужного, Бану обернулась к ремесленникам:

– Есть молот мне по руке?

У некоторых лица вытянулись от такого вопроса, другие просто стояли, будто набрав в рот воды, но старший кузнец сориентировался быстро:

– Да, госпожа. Сейчас.

Он, окинув взглядом воинскую кузню, положил перед таншей два почти равновеликих молота. По существу, оба были для Бану крупноваты, но, видимо, мельче у мастеров просто не нашлось.

– Мне подойдет. – Танша схватила ближайший и, не без труда закинув на плечо, пошла в новом направлении.

– Что вы делаете, госпожа?! – в один голос спросили Раду и Гистасп.

– В вашем положении это недопустимо! – добавил последний и зыркнул на старшего кузнеца – судя по всему, останавливаться Бану не собиралась. Мало ли что взбрело ей в голову, стоит поспешить следом.

Добравшись до клеток с пленниками, Бансабира мгновенно оценила – шуму наделали много, любопытных хватало.

– Открой, – приказала стражнику у узилища Бута. Мельком ее взгляд прошелся по коленопреклоненному Юдейру, которого, скрутив, держали два солдата.

Бансабиру впустили внутрь. Бут снова сидел связаный. Женщина уперла молот в землю рядом с пленником, который с бешеными глазами уже понял, что к чему. Сделав два глубоких выдоха, решительно замахнулась, описав орудием круг. Раздался оглушающий вопль.

Перед глазами женщины невольно промелькнула картина из прошлого – другой мужчина, другой голос, другая жизнь. Астароше…

Бут Наадал взвыл от нестерпимой боли раздробленной кости в голени, а свидетели – от чего-то еще.

– Т-тану, – выдохнули несколько человек.

Бансабира вновь выдохнула слышнее обычного, отшвырнув молот и подперев рукой подреберье над выступающим животом:

– Сомневаюсь, что теперь тебе удастся так легко сбежать.

Игнорируя происходящее, Бану вышла наружу, приблизилась к Юдейру. Он начал нечленораздельно бормотать что-то схожее с извинениями и заверениями в безусловной преданности. Бансабира не слушала – чуть наклонившись, женщина ловко развязала тесемки, крепившие доспех и поддоспешник. Когда панцирь с груди молодого мужчины свалился, Бану бросила на того брезгливый взгляд:

– От моего великодушия ты отъелся, как кабан. – Она сделала некое неуловимое движение кистью, мягко, как кошка лапу, прислонила руку к груди мужчины, а когда убрала, Юдейр уставился сквозь госпожу пронзительными и обессмысленными глазами цвета спелой бирюзы.

– Тану? – спросил он. На груди Юдейра расползалось алое мокрое пятно.

Бансабира выпрямилась, вытерла нож о рукав. Лезвие в пальцах мелькнуло серебристой полоской и скрылось в рукаве так же неприметно, как выскользнуло прежде. Положив ладонь на затылок бывшего оруженосца, толкнула его лицом вниз. Юдейр повалился отяжелевшим туловищем, вытолкнув из легких последний вдох.

– Кинь Юдейра в клетку к Буту и приберись здесь, – велела Раду. – У вас нет работы? – обвела глазами остальных.

Солдаты повжимали головы в плечи. Только Гистаспу хватило мужества спокойно поклониться.

К полудню вернулись всадники, отправленные Раду в погоню за Наадалом, с вестью, что пленника упустили. Главный телохранитель устроил беднягам знатную выволочку, но когда те ушли, задумался – кто тогда вернул Наадала?

Весть о самоличной казни некогда ближайшего подчиненного тану Яввуз, бывшего оруженосца Юдейра, облетела ряды быстрее молнии, угодившей в реку. Пробежал шепоток с нотками одобрения.

Вторую половину дня Бансабира тихо и неприметно занималась делами – тренировалась по мере возможности, гоняла офицеров, чтобы те гоняли ряды, обсуждала с Одханом и каптенармусами вопросы снабжения, в кои-то веки сочла нужным прогуляться с мужем, несколько часов просидела с Гобрием и Гистаспом – что ни говори, не зря они были генералами ее отца, в последнее время Бану все чаще стала прислушиваться к их советам; в пять пополудни поддалась слабости и полчаса поспала – то есть в целом вела себя так, будто не произошло вообще ничего. Уже к вечеру Вал представил танше нового оруженосца Лигдама – тонкокостного, худосочного, длинноногого, словом, сложением больше всего напоминавшего цаплю. Глаза светлые, волосы темные ниже плеч, заплетенные в косу. Ну хотя бы этого учить не придется, хмыкнула Бану. Такой же безродный, как Юдейр, но в ухе, верхней части раковины, чуть набок – золотая серьга с рубином. Откуда взял, Бану не спрашивала.