Книга Копье и кость, страница 40 – Анастасия Машевская

– Ох, до чего по-идиотски выглядит… – Ударом ладони Бану качнула клинок, вновь стоя у зеркала.

Гистасп, не дождавшись разрешения, присел на стул за походным столом, присмотрелся к танше – кажется, ей было абсолютно все равно, что происходит. Вытащила меч, сделала несколько неровных взмахов, убрала обратно. Повертелась еще немного, глядя на себя, потом тяжело вздохнула, точно примиряясь с чем-то, расстегнула пряжку и впихнула пояс в руки озадаченного оруженосца.

– Все равно я уже не могу толково им пользоваться. Из-за него, – танша развела руками, будто выставляя напоказ повинный во всех грехах живот, – я совершенно ни на что не годна! Подай кнут хотя бы, – протянула руку, куда Лигдам почти сразу вложил новое оружие.

– Так чего хотел, Гистасп? – спросила танша, когда, покончив с кнутом, тоже уселась за стол, расставив ноги. Лигдам побежал за завтраком.

– Сообщить, что почившие несколько дней назад Юдейр и Бут Наадал благополучно расходованы каптенармусами в псарнях.

Гистасп сказал это таким будничным тоном, что Бану невольно передернуло – еще непонятно, кто из них двоих больше кошмарен.

– Не говори мне про еду – я готова совсем ничего не есть, если это поможет ему не расти. – Женщина взглядом указала на живот и продолжила куда более серьезно: – К Наадалам отправили шпиона?

– Так точно, – деловито ответил Гистасп. – Мой человек распространит это сообщение.

– И тогда дальнейшие действия Синего танаара станут предсказуемыми.

– Думаете?

– Человек, одержимый местью, всегда предсказуем.

Гистасп сглотнул ком в горле. И как он раньше не сообразил? Так вот почему их армия стоит здесь, на югах, в десяти днях верхом без устали от Красного танаара, хотя танша больше всего и мечтает отомстить Шаутам за смерть матери. Действительно, самое страшное, что можно делать на войне, – действовать очевидно.

– Что-то подсказывает, однажды мне это воздастся, – протянула женщина, откидываясь на спинку стула. – Отнять у матери единственного сына.

– Не пойму, это сентиментальность или суеверие? Ни то, ни другое вам особо несвойственно.

– Сентиментальность, как женщина в положении, я себе еще могу позволить, а вот от суеверия в рядах добра не жди. Сам знаешь.

В этом вся она, прикинул Гистасп. Разницы между собой и рядами практически не делает.

– Вы не передумали?

– Нет.

Гистасп на это никак не отозвался. Лигдам принес еду и скрылся за пологом. Бану еще толком не понимала, что собой представляет новый оруженосец, и предпочитала держать его наособицу. К тому же сообразное поведение человека, который учел предыдущий промах, только способствовало улучшению репутации.

– Не примешься отговаривать? – задумчиво поинтересовалась женщина, предлагая подчиненному разделить трапезу. Тот благодарно кивнул.

– Ну я же не Гобрий, – посмеялся Гистасп.

– Гобрий, – повторила женщина, отставляя бокал с кобыльим молоком – другого просто не водилось. – В случае неудачи он единственный шанс тех, кто остается здесь. Я бы, конечно, оставила тебя, но ты мне пригодишься у сиреневых.

– Рад стараться, – почти равнодушно ответил мужчина. – Уверены, что не хотите двинуться всем войском?

– На переговоры с армиями не ездят.

Ответить нечего. С улицы донесся какой-то неразборчивый шум.

– Ты уже отдал Такулу распоряжения? – спросила танша. Упомянутый Такул, как тип не особо инициативный и проблемный, в свое время был быстро определен замом Гистаспа.

– Конечно. Прикажете собираться? – Командир поднялся из-за стола.

– Да, через два часа едем.

– Так вы не отбросили эту дурацкую затею?! – с криком ворвался Гобрий. От наглости мужчины вздрогнул даже Гистасп. За плечом Гобрия показалась голова Лигдама.

– Простите, тану, я пытал…

– Вы хоть понимаете, какому риску подвергаетесь?! Причем рискуете ведь не только собой! На чем, по-вашему, держится лояльность Каамалов по сей день?! – зашипел мужчина, сузив глаза и глядя на танский живот. – И что будет, если Ниитасы укоротят вас на голову?! Вы подумали?!

Бану вздохнула, надув щеки и возведя глаза, – ну что за «семейная» склока?

– Да, Гобрий, моих мозгов вполне хватает, чтобы понять, какому риску… ну и все, как ты там дальше сказал.

– Та!.. – От такого невиданного равнодушия к его нравоучениям у Гобрия слова с языка не шли. Лигдам, в попытках что-то объяснить, но боясь влезть, только бессмысленно махал руками и строил какие-то рожи, явно изображая раскаяние. Гистасп между тем подозрительно схватился за живот и уставился в содержимое тарелок на столе, будто внезапно обнаружил в них то, что забыл съесть за завтраком.

– Вы не можете так легкомысленно к этому относиться! Да в конце концов!.. – О, не на шутку разошелся, подумал Гистасп, бросив короткий взгляд на таншу. Лучше бы ему заткнуться. – Гистасп, ты видел побольше нее, скажи, чем это может кончиться!

– Гобрий, только не начинай по нов… Ай! – Бану, ссутулившись, положила руку туда, где, по ее мнению, прежде должна была быть печень.

– Тану! – в один голос вскрикнули мужчины.

Гистасп подлетел первым, придержав женщину. Прямо поверх головы Бану посмотрел на Гобрия – в глазах того недвусмысленно читалось: «Я же говорил!» Одними губами Гистасп выговорил «заткнись» и помог Бансабире выпрямиться. Та делала продолжительные вдохи и выдохи.

– С вами все в порядке? – спросил блондин встревоженно.

– Само собой, нечего паниковать, – недовольно отозвалась танша, отводя от поясницы руки командира второго подразделения. – Он просто толкается. Делайте, что вам велено, и пришлите Дана.

Последний явился незамедлительно. Танша кивнула в сторону стола, и Дан сел.

– Все запомнил? – сухо спросила Бану в конце разговора.

Дан Смелый только посмотрел на госпожу, огляделся, потом выудил из-за пазухи мешочек с цветными камушками и разложил справа налево два черных, белый, фиолетовый, синий и зеленый. А над выложенным рядом поместил красный. Бану удовлетворенно кивнула, и Дан поспешил убрать значки.

– В мое отсутствие будешь ночевать здесь. Самое главное для вас – несмотря ни на что, продержаться на этой позиции шестнадцать дней. Независимо от обстоятельств, чуть за полночь в мой шатер придет поверенный. Покажи ему то, что сейчас показал мне, и передай это. – Бансабира вытащила со дна сундука, где хранилось оружие, маленький ларец, в котором были письма Рамира, донесения других разведотрядов и шпионов и несколько посланий, написанных ее собственной рукой. В конце концов, было много такого, что Бану рвала и уничтожала сразу после прочтения. За последние дни танша восстановила ряд сообщений.

Дан принял коробочку, немного хмурясь.