Книга Копье и кость, страница 42 – Анастасия Машевская

– Отчего же? Разве не достойно хорошей дочери следовать воле отца?

Конечно, достойно, раздраженно согласился Иден. Конечно, чтоб тебя! Когда было нужно, моя дочь последовала отцовской воле и совсем не была счастлива! Совсем! И все из-за надменного грубияна с севера!

Вслух Иден высказался почти добродушно:

– Хм-хм-хм, думаю, что достойно. Достойно…

Раду начинал заметно нервничать. Этот идиот сам для себя, что ли, без конца повторяет одно и то же? Или это он так сомневается? А может, просто псих? Ничего у него не разберешь!

– Да, определенно достойно. Но только в том случае, если и отец достоин такой дочери, – закончил старый Ниитас.

– И в чем же бесчестность моего? – со скучающим выражением спросила Бану.

– Во всем. – Иден плавным движением развел руками. – Напомни старику, внучка, что наказал Владыка Вод всем своим сыновьям?

– Беречь и охранять тех, через кого Великий Род вершит свой промысел.

– Теперь понимаешь?

– Моего отца там не было. Поверьте, я до последнего звука отчетливо помню тот день.

– Так ему до сих пор не сказали, что случилось тогда? – Тенор Энума задрожал.

– Прости? – невозмутимо переспросила Бансабира.

И тут Энум вконец сорвался, так что стоявшие за его спиной родичи и приближенные даже вздрогнули. Все, кроме Идена, – тот просто сидел, как-то бездумно разглядывая внучку, теребя длинный седой ус и разве что не болтая ногами.

– Эдана! Эдана, понимаешь ты, дурочка?! Эдана! Ребенком я сидел на ее коленях и любил ее больше всех! И она меня! А что сделал твой отец, а? Он своих собак любил больше, чем ее! Он сделал ее несчастной! Не сумел даже защитить, а когда ее убили, не дал нам права захоронить Эдану здесь, на родине!

– Моя мать была тану Пурпурного дома. Ее место в нашем фамильном склепе, – заметила Бану.

– Да кому она была там нужна, а? На нее всем было плевать, ее вообще никто не любил в твоем дремучем чертоге! – пищал Энум.

– Ее любила я, – тихо и твердо выговорила Бансабира. Правда, дядька не слышал никого, кроме себя.

– И в конце концов, этот двуличный мерзавец даже не счел нужным отомстить за нее Шаутам!

– Хм, – на этот раз хмыкнула Бану. – Так вот в чем все дело? – Танша перевела взгляд на деда. Тот по-прежнему улыбался, но судя по тому, что старик не вмешивался и молчал, Энум тут определенно выражал не только свои чувства. – Отец не отомстил Шаутам за супругу?

– Мы, конечно, все поверили, будто ты не знала! Ага, ври давай! – Энум не унимался. Бансабира, с трудом удержавшись от вздоха, обратилась к деду:

– Но ведь я – не мой отец.

– И о чем это нам говорит? – невинно спросил из кресла тан.

– А разве не очевидно? – лениво отозвалась танша. – За то, что Ранди Шаут отнял у тебя дочь, я отняла его собственную.

Пожалуй, ни разу в жизни ей не было так тяжело сохранять самообладание и держаться привычной бесцветной манеры речи, мысленно признала Бану. В другой ситуации она бы уже рванула из ножен меч, а следом бы и Раду с Гистаспом втянулись. Их сил вполне бы хватило, чтобы… Ладно, ситуация такова, какова есть.

Бану вернулась к происходящему.

– Или новости до Сиреневого дома доходят до того медленно, что вам до сих пор не сообщили, как я протащила Сциру Алую по площади в одной из крепостей, – в тон дяде ответила женщина, – и как отослала ее голову Красному тану? К слову сказать, Шаут с тех пор так и не дает мне вздохнуть.

Бану готова была поклясться – на лице деда дернулась бровь. Неужели ему и правда не приходило это в голову прежде? Он не похож на дурака.

Иден посмотрел – и как он вообще видел через те щелки, которые оставались от глаз из-за его безразмерной притворной улыбки? – так, что попятился от Бансабиры его сын. Что ж, если бы он сам не сидел, возможно, случайно сделал бы то же самое. И как раньше-то не сообразил? Полгода назад по всему Ясу прокатился вопль Ранди Шаута по этому поводу.

Тан продолжил теребить ус как ни в чем не бывало.

– Разве я поступила не так, как поступили бы все дочери Сиреневого дома?

Возразить нечего.

– И разве мужчины Сиреневого дома позволили бы себе так обращаться с беременной женщиной, даже не будь она им кровной родней?

Ниитасы молчали.

– Так что если теперь я не выгляжу в ваших глазах столь же бесчестной, как мой отец, полагаю, вы можете предложить мне сесть? У меня, знаете ли, затекли ноги, – внезапно пожаловалась Бансабира, – да и ваш правнук, уважаемый тан, вечно голоден. В конце концов, тан, который так почитает традиции, лучше меня знает, что обычай гостеприимства велит не обсуждать дела на голодный желудок, а любые переговоры и вовсе требуют стола.

– Я не сяду за один стол с убийцей! – в последней попытке взметнулся Энум. – Нашла чем гордиться! Сцира Алая, как же! Да твоя черная метка известна получше, чем смерть Сциры Алой, так что не ври нам! Ты любого из нас могла бы… могла…

– Дядя, – Бансабира нарочно придала голосу оттенок усталости, – ну что вы такое говорите? Может, когда-то я и училась у убийц, – в самом деле, не спорить же с ним совсем откровенно, – но лишь потому, что так сложились обстоятельства. Это было необходимо, чтобы выжить. Какая из меня убийца сейчас? – Бану развела руками. – Будем честны, я всего лишь семнадцатилетняя беременная женщина, которая не способна без посторонней помощи даже влезть на лошадь, – сообщила Бансабира почти печально.

Гистасп в невольном восхищении затаил дыхание – вот врунья. Все молчали.

– Н-да, пожалуй-пожалуй, – наконец проговорил Иден, качнулся в кресле и встал. – Твой упрек справедлив, внучка. Как и твои доводы, хм-хм-хм. Да, пожалуй, можно и покушать. В конце концов, гостеприимство Ниитасы всегда чтут, всегда.

Иден приблизился к внучке, положил руки ей на плечи и потянулся за положенным приветственным поцелуем в щеки. Бансабире пришлось даже немного нагнуться к нему. Окружение стояло к ним довольно близко, так что, когда дед отстранился, давая Бану вновь выпрямиться, все – и сиреневые, и пурпурные – вздрогнули. Иден Ниитас продолжал улыбаться, но как-то по-иному. Теперь он смотрел на Бансабиру широко раскрытыми глазами, и в ответ с лица Бансабиры на тана смотрели точно такие же, будто его собственные – один в один! – глаза цвета болотных трав.

Бансабира так внимательно и учтиво слушала имена своих новообретенных родственников и отвечала на приветствия, что, даже застань эту сцену Гор, знавший Бану лучше всех других людей, сейчас бы не усомнился в искренности бывшей ученицы.

– Ну, что тебя сюда привело? – мелодично спросил Иден, закончив наконец с «официальной частью». Все собравшиеся расселись за столом – со стороны Бану остались только Раду, Одхан и Гистасп – и принялись за еду. Из Ниитасов помимо Идена и Энума тоже осталась пара человек – судя по всему, кузен Бансабиры и его жена. Несколько минут ели в молчании, потом обменялись несколькими вежливыми фразами, а после тан решил, что пора перейти к делу.