Онлайн книга «Дверь с той стороны»
|
– На астероиде — каменный уголь? Ну знаете ли… Да… Еще нефть туда-сюда, ее генезис нам, в конце концов, еще не вполне ясен. Но уголь… – Погодите, профессор. А насколько нам ясен генезис астероидов? – Вы имеете в виду гипотезу Фаэтона? – Можно ли зачеркивать ее совершенно? – Не знаю; вот если бы мы успели детально исследовать хотя бы этот самый астероид… – Но, так или иначе, мы можем принять, хотя бы на мгновение… – Допустим. – И уже гораздо проще — не правда ли, профессор, — предположить наличие выхода цинка. – Самородного? Гм… Ну, а откуда же вы возьмете серную кислоту? Ведь для того, чтобы образовалось нечто подобное природному элементу Гренэ, нужна и серная кислота! – Это не так уж сложно. Если есть окислы серы и вода — мы получим кислоту. Это школьная химия… Вода могла существовать в виде льда, но высокая температура, возникшая при установлении контакта с телом, заставила ее… – И все же, друг мой… даже при наличии всех этих совпадений… — Старик помолчал, переводя дыхание. — Даже при наличии их мы получили бы лишь сернистую кислоту, — а она в водном растворе очень слабо ионизирована. Вряд ли ваш элемент мог бы… – Ну не знаю, — обиженно сказал Горин. – Не обижайтесь. Гипотезы нельзя принимать на веру. – Конечно… – Хотя должен сказать, что в вашей идее относительно электрического разряда… – Не спешите, профессор, берегите силы… – …Есть что-то привлекательное. – Спасибо. – Эта идея мне нравится. Такой разряд мог вызвать… Черт! – Вы… – Мог вызвать, я говорю, замыкание в полости нашего тела. А там было предостаточно веществ, способных взорваться. – Еще бы! – Могли также расстроиться магнитные поля… – Именно, профессор, — сказал Горин, и у него перехватило дыхание. — Расстроились магнитные поля. На краткий миг. Но этого хватило. Однако, если вы считаете, что угля быть не могло, то как же… Профессор помолчал, размышляя. – Не согласен, друг мой. Никому не удавалось наблюдать в естественных условиях подобные источники тока. Они — изобретение человека. Человек, друг мой, его разум — самое прекрасное… – Жизнь прекрасна во всех проявлениях, — пробормотал Горин стандартную фразу. Он думал о Лилии, и фраза показалась ему точно выражающей мысль. – Это, безусловно, тонко подмечено, — сказал старик, на мгновение перестав кряхтеть; последние минуты он только тем и занимался. — Жизнь во всех проявлениях — это… Он умолк и через секунду закряхтел еще сильнее. Горин чувствовал, как все ближе подступают воспоминания, еще немного — и они овладеют им и больше уже пе выпустят. – Скажите, — произнес вдруг Серов уже другим, бодрым и даже чуть звенящим голосом. — Скажите, а вы за это время не наблюдали ничего… к чему могла бы относиться ваша фраза? Фраза относилась к Лилии, но старик не мог знать этого. Горин повел глазами. – Я наблюдаю пепельницу, — пробормотал он. — И кресло. Вот и все, маэстро. – Понимаете, — сказал старик, — мне тоже пришла в голову мысль… Разряд, очевидно, имел место. Именно электрический. И если думать о его источниках, мы можем остановиться на одном из двух выводов: или под поверхностью и в самом деле имеется какой-то заряженный пласт, — но от явлений природы, которые не обладают инстинктом и не могут выбирать слабое место для удара, наше тело было достаточно хорошо защищено… – Да, оно было защищено, однако могло ведь случиться… – Погодите, дайте закончить. Или… или это была жизнь. – Жизнь? – Конечно же! Заряженные пласты до сих пор не наблюдались, зато обладающие мощным электрическим зарядом существа есть и на Земле, и на других планетах. Мощностью, конечно, на много порядков ниже, но это уже не принципиально. А если здесь и в самом деле существует жизнь — на поверхности или под нею, — то она неизбежно обладает обменом, основанным на прямом усвоении энергии Солнца. В таком случае не исключено, что эти существа в случае опасности могут защищаться именно таким способом… Горин подпирал голову кулаком — иначе она не могла держаться прямо. Страшно хотелось спать. – Мы бы заметили, профессор, — промямлил он. — Но было пусто. – Если жизнь была на поверхности. А если — под нею? – В этой полости? – Не обязательно. – В веществе такой плотности? – Ну этой плотности далеко до предельной. А если существо обладает плотностью большей, скажем, на два порядка… – Может быть, — устало проговорил Горин. — Может быть, существо. Или вся эта глыба. Весь астероид. – А почему бы и нет? Горин, вы что, уснули? – Еще нет, профессор. Но близок к этому. – Не смейте спать! Не спите, мальчик! Именно сейчас вы не можете позволить себе это. Подумайте: ведь место, где мы находимся, — единственное пригодное для посадки! – Очень удобное место, — пробормотал Горин. – Сюда будут садиться! Горин напрягся, отталкивая сон. – Не спите же! Ну хотите… хотите — споем песню, а? Или я расскажу вам анекдот. Я в юности знал массу анекдотов, очень смешных. Не спите. Поймите: придет новый корабль и сядет здесь! – Этого нельзя допустить, — через силу проговорил Горин. – Ни в коем случае! Вы понимаете, что нужно сделать? – Я не вижу, что мы сможем… – Дать знак опасности! – Крест? А как? – Как? А мы? – Мы? – Ну конечно же! Мы сами! Горин размышлял, глубоко дыша. – Не успеть. – Надо успеть! Надо! Горин промолчал. Кровь по-прежнему капала из рассеченного лба и из плеча, в скафандре образовалась уже лужица, и грудью Горин лежал в этой лужице и чувствовал, как с каждой каплей уходит жизнь, как приходит сон, носивший, впрочем, иное название… Он пошевелил руками, примеряясь, как будет ползти. Потом — ногами. – У меня мало шансов, профессор. А вы? – Я, к сожалению, нетранспортабелен, как говорят медики. Конечно, будь мы предусмотрительнее, мы захватили бы, выходя, тележку. А так… Видите ли, друг мой, у меня раздроблены ноги, и что-то лежит на них. Кусок обтекателя, по-моему. Двигаться я не могу. – А как же вы… – Как я не истек? Я, знаете ли, лежу наклонно, вниз головой. Тут такой рельеф. Как вы думаете, до меня далеко? – Около километра, — прикинул Горин. — Выйдя, мы успели разойтись метров на четыреста, и взрыв потом швырнул нас… Да, судя по тому, как ясно мы слышим друг друга, что-то около километра — если бы было больше, прием был бы хуже, рации ведь у нас слабые. |