Книга Константинов крест (сборник), страница 21 – Семён Данилюк

— Но я не знаю, где! — закричал Щербатов. — Говорю же: не нашел!

— Для чего же всё-таки искали? — повторил вопрос Тоомс.

Щербатов вздохнул:

— Знал, что приехали эстонцы. Знал, что ищут Константина Якобовича. Хотел помочь. Я же его должником остался.

— Свежо предание, — Понизов осклабился.

— Другого не услышите, — Щербатов закусил удила. — Не из-за креста же в самом деле. Постойте же! Да, конечно, крест с вензелем! — кровь бросилась ему в лицо. Подбежал к столу, схватил лист бумаги, карандаш, верной рукой художника накидал рисунок. Повернул его к Гусевой. — Ну-ка гляньте, может, этот?!

На рисунке был выведен крест с вензелем «кн. В. Щ.»

Гусева смешалась. Подняла испуганное лицо на Тоомса:

— Тоже похож! Ей-богу, похож!

— Что такое «кн. В. Щ.»? — хмуро уточнил Тоомс.

Борода отбросил карандаш:

— Князь Владислав Щербатов. Мой отец. От него ко мне. От меня к Пятсу. Мы в ту ночь с ним обменялись. Он мне свой — как знак. Я ему. Вроде, как похристосовались. Так что, найдем — значит, и я свое фамильное верну.

Понизов помялся.

— Борис Вениаминович! Черт его знает, как получилось… — выдавил он виновато. — Уж больно всё сошлось один к одному!

— Пустое! — суховато извинил Щербатов. — Я уж вычислил квадрат, где в пятидесятых хоронили умерших из судебно-психиатрического отделения. Беда в том, что одному не управиться.

Он достал кальку с размеченными участками. Ткнул.

— Площадь больно велика. Как ни отсекай. Может, организуем через поссовет общественность? Что-то вроде субботника!

Понизов хохотнул.

— Думаете, в районе не откликнутся? — обеспокоился князь.

— Откликнутся, не сомневайтесь. Таких звездюлей наваляют… Как только первый штык в землю воткнется, меня снимут, вас посадят.

Он спохватился.

— Кстати, насчет анонимки… Не приезжали еще?

— Хурадов подходил. Грозился, что какие-то мои старые плиты разыскал. Турнул я его. После звонили из ОБХСС. На той неделе вызывают.

Понизов куснул губу.

— И что думаете?

— Чего думать? Власть вызывает. Съезжу. Мне скрывать нечего. Всё по закону. Время на дворе не прежнее. Не могут ни за что посадить.

У Понизова от такого перла аж морщины волнами заходили по лбу.

— Ни за что не могут. А вот когда есть что, — он пошуршал пальцами, — схавают за милую душу. Послушайте, наивный вы человек. Время, может, не прежнее. Но люди-то точно — те, что и раньше. Кому как не вам знать, что сажают у нас не по закону, а по интересу. Очень прошу, — не надо ездить. Съездите лучше в Прибалтику.

— Куда?!

— В Таллинн. Вот к нему, — он показал на Алекса. — Команду даст, устроят в лучшем виде. Поживете как на фазенде. А я пока здесь разрулю. Выясню, чей интерес, сколько стоит. Короче, это мои проблемы. Уложусь в две-три недели. Закрою вопрос, и — вернетесь чистым, как свежеотполированный памятник.

Он ухватил Щербатова за костистую руку.

— Не могу! — отказался князь. — У меня своя вина перед покойным президентом. И пока не разыщу его могилу, никуда не уеду. Помогу вашим эстонцам найти могилу, глядишь, спишется старый грех… Но больно площадь велика, — повторил он сокрушенно.

Понизов заглянул в ящик стола, где в уголке, завернутый, лежал мундштук вора Порешало, потерянный им при краже из поссовета.

— Будет вам помощь, — пообещал Понизов.

Щербатов, откланявшись, повез к себе в гости старого врача. Было любопытно смотреть в окно, как идут они к машине. Старушка, не знавшая, как загладить свою оплошность, хлопотала вокруг постаревшего князя, забегая то справа, то слева.

— Теперь и мне самое время в Таллинн отъехать, — объявил Алекс.

Понизов удивленно скосился.

— Помнишь, я тебе рассказывал о трех письмах президента Пятса, что сумел он передать из заключения? Три письма: в ООН с требованием не признавать оккупацию Прибалтики, о своих мытарствах и призыв народу Эстонии не смиряться. После они всплыли на Западе. Аж двадцать лет спустя.

Понизов невнимательно кивнул.

— До сих пор толком неизвестно, где именно написал, как передал. Ходит разговор, будто через каких-то литовцев, с которыми в одной камере был. Но — смутно. А для эстонцев всё это важно. Когда письма опубликовали, это такой мощный толчок дало. Так вот появилась у меня одна версия. Надо проверить. Хочу переговорить со своим старичком-боровичком. Он, конечно, темнило редкостный. Но, может, расколю.

Понизов придвинул к нему телефон.

— Он даже в помещении со мной об этом не разговаривает, — возразил Алекс. — На улицу выходим. А чтоб по телефону!.. Старая школа. Да и письмо от Верховного Совета насчет эксгумации пробить надо. В неделю уложусь!

6.

Алекс перезвонил уже на следующий день. Сообщил, что на некоторое время задерживается в Эстонии. Готовится запрос по эксгумации. А также ведутся переговоры с потомками Пятса, и экипируется спецавтобус с персоналом и оборудованием для проведения генетической экспертизы на месте — сразу после извлечения останков.

Понизов подивился такой спешке:

— Не боишься опростоволоситься? Пока и на полшага не приблизились.

Алекс засмеялся, будто шутке:

— Тот же вопрос мне в нашем Верховном Совете задали. Я ответил, что делом этим занимается мой друг. А это, считай, всё равно, что сделано.

Хитрюга Тоомс отсоединился.

Понизов показал печальную рожицу собственному отражению в зеркале: «Похоже, нас с тобой схомутали».

В гранитной мастерской, куда заглянул Понизов, Щербатова не было. Зато на месте оказалась тургиновская бригада во главе с самим Порешало, — угрюмо тесали гранит. Должно быть, иссякли деньги.

При виде Понизова Порешало вопросительно повел шеей. Понизов издалека сделал приглашающий жест в сторону строительной будки — конторы Бороды.

День, хоть и майский, выдался холодным. Электрообогреватель в щелястом вагончике был отключен. На электроплитке остывала медная кружка с кипятком.

Понизов, не скинув куртку, подсел к хлипкому, заваленному чертежами столу. Осторожно опробовал непрочный стул.

Дверь скрипнула, — вошел Порешало. Сорокалетний армавирский вор. Плечистый. Неспешный. С обманчиво добродушной усмешкой сильного и коварного человека.

Не здороваясь, опустился на маленький диванчик. Выжидательно прищурился.

Понизов порылся в ящике стола:

— Крест отсюда взял?

— Что еще за крест? Ты зачем звал? — поторопил Порешало. — Слышал, насчет кладбища к нам заходил. Забудь. Никто из моих ни о каких раскопках слыхом не слыхивал. Цацки эти дешевые Лещику кто-то сплавил. А кто сплавил и где сам взял, не в курсах. Да я и лопату-то забыл, каким концом держать. У меня вообще, если помнишь, сроки вышли. Так что в ближайшее время перебираюсь куда подальше. Чтоб ни одну ментовскую рожу, вроде твоей, больше не видеть. Это тебе на прощание. От сердца. Если у тебя всё?.. — Порешало потянулся подняться.