Книга Константинов крест (сборник), страница 34 – Семён Данилюк

Арташов с усилием размежил заслезившиеся глаза.

При его появлении из глубоких кожаных кресел поднялись две пожилые женщины, в одной из которых легко узнавалась та, что подглядывала из окна. Выражение любопытства и теперь не сошло с ее шустрых, беспокойных черт. Взгляд постреливал лукавством так, словно она всё еще ощущала себя семнадцатилетней гимназисткой.

Но главной здесь была не она. На полметра впереди, высоко вскинув голову, застыла сухопарая дама с гладко зачесанными волосами и настороженным выражением удлиненного лица. Она, правда, пыталась изобразить добросердечность. Однако прикушенная нижняя губа свидетельствовала, что показная приветливость дается ей с трудом.

Брезгливым взглядом скользнула она по Сашке, вскинула бровь в сторону Горевого, выражая ему неудовольствие появлением нижнего чина, и, наконец, соизволила обратить внимание на Арташова.

— Баронесса Эссен, — без выражения представилась она. Не уловив ответной реакции, недоуменно поморщилась. Повела рукой.

— Моя компаньонка и наперсница, госпожа Невельская. Что вам угодно, господин советский офицер?

Говорила баронесса по-русски с твердым прибалтийским акцентом. Быть может, оттого Арташову показалось, что слово «советский» она будто начинила ядом.

— Мне угодно разместить в этом доме своих солдат, — отчеканил он.

— Это невозможно, — безапелляционно отрубила хозяйка. Добродушия в ней хватало ненадолго.

— Элиза! — подруга умоляюще потянула ее за рукав.

— Это невозможно, — упрямо повторила баронесса. — Мой дом — не казарма.

— Еlise! Was tust du? Du hast doch versprochen! Sie sind ja Okkupanten! (Элиза! Что ты творишь? Ведь обещалась! Они же оккупанты!) — отчаянно выкрикнула Невельская.

В самом деле, если своей язвительностью баронесса намеревалась вывести оккупанта из себя, она своего добилась.

— Вот у него, — указывая на Сашку, процедил Арташов, — тоже дом не был казармой. Однако ваши пришли без спросу и заняли. А уходя, сожгли забавы ради весь горняцкий поселок, так что мать его в землянке ютится. Ишь ты, — невозможно! — голос Арташова клокотнул. — Небось, в сорок первом казалось невозможным нас здесь увидеть. Ан — сподобились! Как там у вашего бога? — он ткнул в золотистую, свиной кожи библию на ломберном столе. — Азм воздастся? Вот и воздалось!

Арташов снял пропыленную полевую сумку и демонстративно шлепнул ее поверх библии, — будто тузом припечатал. Зыркнул через плечо:

— Сашка, оглядись по комнатам и распредели людей!

— Айн момент! — с готовностью отозвался ординарец. Высокомерие старой дамы заметно задело и его.

— Минуту, господа! — поспешил вмешаться Горевой. — Всего лишь минуту! Присядьте же, господин капитан. Много ли вам будет стоить минута?

Он отодвинул для Арташова свободное кресло и стремительно подошел к баронессе, зашептал. С другой стороны ее теребила за рукав Невельская.

Арташов с удовольствием погрузился в мягкую, податливую кожу. Не часто доводилось ему оказываться среди барской роскоши.

В простенках меж окон стояли разлапистые, в тон креслам, стулья, над которыми к стенам были пришпилены раскрытые веера из японского шелка и слоновой кости. С потолка угрожающе нависала огромная хрустальная люстра, в углу за дверью оперся на меч спесивый средневековый рыцарь.

И всё-таки Арташова не оставляло ощущение неухоженности. Пытаясь понять причину, он осмотрелся повнимательней. Люстра над головой оказалась совершенно запыленной. Зато подсвечники на столе и на всех подоконниках сияли надраенной бронзой. Судя по обгоревшим свечам, пользовались ими, в отличии от люстры, регулярно. Очевидно, экономили на электричестве.

Да и дорогая кожа на стульях и креслах при внимательном рассмотрении оказалась изрядно потертой, как и плюшевые портьеры. Арташов исподтишка пригляделся к хозяевам. Заметил белесый шов на юбке баронессы, бахрому на кружеве Невельской, стоптанные задники у Горевого. В этом доме поселилась тщательно скрываемая нужда.

Меж тем Горевой и Невельская продолжали что-то втолковывать хмурящейся хозяйке. Легко угадывалось, что необходимость действовать против воли угнетала ее гордыню. Наконец общими усилиями они добились от баронессы неохотного, через силу кивка.

— Вот и слава богу, — Горевой обрадованно обернулся к Арташову. — Позвольте еще раз представить, господин капитан. Видимо, вы не расслышали. Перед вами, — он торжественно указал на баронессу, — свояченица адмирала Эссена.

Он сделал паузу, давая возможность советскому офицеру сообразить, о ком идет речь, и проникнуться осознанием величия фамилии, с которой волею случая довелось столкнуться.

К сильному его разочарованию, гость сохранял прежний безучастный вид.

Растерявшийся Горевой переглянулся с баронессой. Та ответила презрительным взглядом.

— Простите, господин капитан, — недоверчиво произнес Горевой. — Вам что, в самом деле ничего не говорит фамилия адмирала Эссена?

Арташов напрягся. Что-то вспоминалось в связи с Порт-Артуром, Кронштадтом. Что-то реакционное. Но припоминалось смутно.

— Кажется, был командующим Балтфлотом перед революцией, — с усилием припомнил он.

— Кажется? — обескураженно переспросил Горевой. — Или в советских школах не изучается история Первой мировой войны?

— А чего ее особенно изучать? — бесцеремонно вмешался Сашка. — Империалистическая бойня за передел рынков.

Горевой поразился:

— Как, как?!.. А жертвы? Подвиги беспримерные по имя Родины? На этой, как вы выражаетесь, бойне погибли миллионы русских людей. Таких же, как мы с вами.

— Конечно, погибли, когда бездарное командование. Знаем-знаем! У меня по истории твердая четверка была, — самодовольно объявил Сашка. — То брат царя — горе-стратег, командовать полез, то сам царь. Этот вовсе квелый попался. А жена-немка с Распутиным за него правили. И Эссены всякие при них. Хорошо еще, что революцию вовремя сделали. А то бы всю Россию профукали.

Услышанное произвело на присутствующих парализующее действие. Даже дружелюбная Невельская принялась озадаченно тереть виски. Баронесса же, утратив обычное высокомерие, совершенно потрясенная, на ощупь опустилась в кресло.

— Майн гот! Они нас просто вычеркнули, — выдохнула она.

Но самое сильное впечатление Сашкин исторический экскурс произвел на Горевого. На побагровевшем лице затикал нерв у правого глаза. Не снизойдя до дерзкого солдатика, он, играя желваками, шагнул к капитану.

Баронесса вовремя заметила его состояние.

— Сергей Дмитриевич! — обеспокоенно окликнула она. Но Горевой, кажется, не заметил окрика.

— Выходит, это мы немцам Россию сдали? — булькающим голосом просипел он. — Может, это мы каторжный мир в Бресте подписали?! Да мы до конца стояли!.. — он нервно отер выступившие на губах пузырьки. — А вот это видели?