Онлайн книга «Не время для шуток»
|
– Да, да! – тут же отреагировала Алевтина. – В том, что Рязанкина это рассказала, нет ничего плохого. Почему она должна страдать из-за шуток других? – А почему другие должны страдать из-за ее шуток? – вырвалось у Олеси. Класс притих. – Так вы это сделали нарочно? – довольно улыбнулась завуч. – Что же, все понятно. Людмила Ивановна, продолжайте урок. Алевтина Петровна прошлась вдоль доски. – Дневник. Родителей. И можете искать для себя новую школу, – отчеканила она на выходе. – Одну на двоих, – не преминул ввернуть Васильев. Дверь закрылась. – Вот дура-то! – раздалось откуда-то. От волнения у Олеси кружилась голова, она не понимала, что происходит. Это был какой-то кошмарный сон, из которого нужно было немедленно выбираться. «Все напрасно, все напрасно», – настойчиво звенело в мозгу. Кто-то что-то говорил, Людмила Ивановна безуспешно пыталась навести порядок. Среди общего гвалта Маканина услышала, как всегда, спокойный голос Генки Сидорова: – Правильно! Хоть уйдешь из этого курятника. И тут слова завуча обрушились на нее со всей своей неумолимой жестокостью. Глаза обожгли набегающие слезы. – Че это? Рядом стоял Галкин и вертел в руках записку Быковского. – Это не тебе, – прошептала Олеся, сминая и без того жеваный листок. – А кому? – не отставал Галкин. Видимо, происшествие с завучем его волновало гораздо меньше непонятного послания. – Это от Быковского. – Олеся опустилась на стул, положила голову на сложенные руки. – А чего ему от тебя надо? – сурово сдвинул брови Серега. – Ему – ничего, – не поднимая лица, пробурчала Маканина. – А мне надо, чтобы ты от меня отстал! – Ты из-за журнала, что ли? Олеся резко подняла голову. Галкин был безмятежен, словно его каждый день выгоняли из школы. Он даже улыбался. – Брось! – хмыкнул Серега. – Пошумят и перестанут. – Отвали от меня, слышишь! – не выдержала Маканина. – Все от меня отстаньте! – взвизгнула она, захлебываясь слезами. В классе замолчали. И среди этой гробовой тишины раздался насмешливый голос Васильева: – Молодые бранятся – только тешатся. Олеся шарахнулась от этих слов, как от удара. Ухватилась за парту, чтобы не свалиться на пол. Слезы мгновенно высохли. В голове словно застучали молоточки. Выглядела она, наверное, ужасно. Оглянувшаяся на нее Рязанкина испуганно прошептала: – Ой, мамочки! – Маканина, с тобой все в порядке? – подала голос Людмила Ивановна. – Да ты что! – До Галкина, наконец, начало доходить, что с Олесей творится что-то неладное. – Из-за этой ерунды? Да я их… Он сделал шаг к Олесе, потом качнулся назад и медленно, задевая неровно положенные на парты учебники и тетрадки, побрел по проходу. – Галкин, ты куда? Урок еще… – запоздало воскликнула химичка. Сергей поднял голову, долгим взглядом посмотрел на Людмилу Ивановну, а потом метнулся к демонстрационному столу. – Не надо! – завопила Ксюша. – Стой, дурак! – Быковский стал выбираться из-за своей неудобной парты. Галкин одним движением смахнул пробирки с демонстрационного стола на пол. Зазвенело, разбиваясь, стекло. – Подожди! Олеся бросилась вперед. С грохотом отлетел стул. Маканина еще успела заметить Сидорова, от испуга вжавшего голову в плечи, округлившую рот Людмилу Ивановну. В следующую секунду она уже висела на плечах Галкина. Но было поздно. Ногами он топтал химикаты. По классу распространился неприятный запах. – Всегда! Всегда так! – ревел Серега. – Ничего нельзя сделать. Сволочи! Он схватил со стола последнюю колбу и с размаху швырнул ее в раковину. Брызнуло стекло. Послышалось странное шипение. Из раковины повалил дым. С громким хлопком в ней что-то взорвалось. Все, как по команде, попадали на пол. Раковина отделилась от стены и ухнула вниз. Гулко треснула керамика. Из разорванной трубы полилась вода. Крышечка водослива выкатилась на пол и зазвенела, кружась среди осколков. – Офигеть, – прошептал Васильев, выбираясь из-под парты. Галкин последний раз пнул ногой остатки реактивов, посмотрел на застывшую Маканину и вышел из класса. Дверь закрылась с таким грохотом, что задрожали цветы на подоконниках. Людмила Ивановна тяжело опустилась на приступок перед кафедрой. Ученики 9-го «Б» торопливо собирали свои вещи и по одному выбирались в коридор. Олеся присела над разворошенным стеклом, провела рукой по хрустким осколкам. Порезалась. На пальце набухла красная ягодка крови. Но ей уже было все равно. Рядом с разбитой раковиной остановился Быковский, коснулся ботинком белого расколотого бока. – Щелочной металл калий, – назидательным тоном произнес он, – при соединении с водой дает щелочь и выделяет энергию. От этого вода мгновенно нагревается до кипения, а трубы лопаются. – Он посмотрел на поникшую Олесю. – Глупо. – Почему? – Маканина вяло ухмыльнулась – она не понимала, почему это самая обыкновенная реакция калия вдруг стала глупой. Быковский покачал головой и промолчал. Олеся подняла на него глаза. Взлохмаченные волосы, на виске бьется жилка, шелушащаяся кожа около уголков губ – Павел. За многие годы учебы такой знакомый – и в одну секунду ставший таким далеким. Впрочем, как и все остальные. Случившееся непреодолимой стеной отделило Олесю от всего класса. Она чувствовала себя отверженной. Словно заляпанная грязью, она вошла в вагон метро, и теперь все сторонятся, боясь прикоснуться к ней и испачкаться. На пороге появилась Алевтина Петровна, быстрым взглядом оценила обстановку и кивнула Маканиной. Все было ясно без слов. Надо вставать, стряхивать с себя оцепенение и идти объясняться с директором. Идти никуда не хотелось. Все было бессмысленно. Олеся не спеша сложила учебники в сумку, застегнула ее на все ремешки и пошла вон из школы. Какой-то рок, проклятье преследовали ее с того дурацкого дня в Питере, когда все поехали на кладбище, а она осталась вдвоем с Галкиным. Маканина задрала голову, надеясь увидеть наглую ухмыляющуюся рожицу своего персонального чертика. Но вверху никого не было. Только пыльный потолок. В школе еще шли уроки. В коридорах стояла тишина. Ученики 9-го «Б» растворились в пустоте лестничных пролетов. Олесины шаги одиноким эхом метались среди голых стен. |