Книга Что скрывают красные маки, страница 55 – Виктория Платова

Из-за маленькой девочки, Ники Шуваловой.

В кармане бахметьевской куртки лежит ее фотография: Ковешников перед уходом разжился несколькими — для людей, которые будут заняты в поисках. На низовом уровне все это закрутилось уже вчера, действует сразу несколько волонтерских отрядов, специализирующихся на пропавших, — детях и взрослых. Но Бахметьев и Ковешников — совсем другое дело. Даже Мустаева — другое. Бахметьев и Ковешников понимают, что волонтерские отряды ничего не найдут, «Красное и зеленое» не позволит, чтобы они нашли. Не для того он затеял игру, а… для чего? И что мешало «Красному и зеленому» поступить с Никой Шуваловой так, как он поступил со своими предыдущими жертвами?

Она ребенок. Глаза — такие же синие и яркие, как у отца, но кожа — намного светлее. И волосы — светлые, как лен. Должно быть, они достались ей от матери, покойной тележурналистки. Марина Ларионова, кажется так. У Ники — ямочки на щеках и чудесная улыбка, но вряд ли они смогут защитить от «Красного и зеленого».

Иногда Бахметьев ненавидит свою работу.

— Вы говорили с няней, Анн Дмитьнааа. Нарыли что-нибудь интересное?

— Ничего, что могло бы направить следствие по кардинально новому пути. Ника занимается в этой школе около года, с перерывом на каникулы, разумеется. Занятия — два раза в неделю, вторник и четверг. По три часа. Набор предметов стандартный: рисунок, живопись, композиция. Плюс история искусств.

— То есть это частная школа?

— Конечно. Причем недорогая. Полугодовой взнос всего лишь двадцать тысяч.

— М-да. — В очередной раз Ковешников попытался содрать шрам-уховертку с лица, и в очередной раз у него ничего не получилось. — Зуб даю, что у Завена Лукки одно занятие столько стоит. А то и больше.

— К чему вы это говорите?

— Да как-то странно получается. У Тома Сойера под боком… В двух минутах ходьбы прекрасная школа живописи. Известного мастера. Нарядная. Наверняка распиаренная в прессе и на ТВ. Я вроде бы про нее даже в бесплатной газете читал. Но их черт несет в город. Из Крестовской пасторали — в каменные джунгли. В какую-то мутную студию со смешным полугодовым взносом. Я бы даже сказал — оскорбительным для такого человека, как Михаил Леонидович Шувалов.

— Иванка сказала, что Нике очень нравится там заниматься, — вступилась за «мутную студию» Сей-Сёнагон. — И педагоги толковые, с ними Иванка знакома лично.

— И как все произошло?

— Вы же знаете, как все произошло, Ковешников. Они приехали в школу к четырнадцати тридцати. Они всегда так приезжают, потому что в четырнадцать сорок начинаются занятия. Обычно — втроем: Ника, Иванка и водитель. Э-э… Имя удручающе эстонское. Фамилия — что-то вроде Раудсеппа… Раудсепп, да. Ника зовет его дядя Рауд. Когда Иванка появилась в доме Шуваловых, этот Рауд уже работал.

— «Некоторые ключевые посты занимают верные мне люди», — нараспев произнес Ковешников. — Как вы думаете, Анн Дмитьнааа… Быть водителем при дочери хозяина — это ключевой пост?

— А разве от водителя требуются что-то большее, чем приличный водительский стаж?

— Даже если речь идет о наследнице телемагната?

Ужин с телемагнатами. Вот Бахметьев и вспомнил. Выложенная в сеть фотография с FB-страницы Яны Вайнрух именно так и была подписана: «ужин с телемагнатами». Какой-то пафосный ресторан (очевидно, на Заливе, в районе Репино), открытая веранда, предзакатное солнце, дачные букетики на столах. За ближайшим, тем, что попал в объектив, — компания мужчин, женщин — существенно меньше. Женщин — только две. Какая-то высушенная вобла, сильно смахивающая на директора-распорядителя МВФ, имя которой никогда не держалось у Бахметьева в голове дольше десяти секунд. И собственно, Яна. Яна Вячеславовна. Яна-Ответь на телефонный звонок-Вайнрух.

И — Том Сойер.

Михаил Леонидович Шувалов за одним столиком с Яной! Не рядом, между ними — вобла-распорядитель, но все равно! Они знакомы.

Ольга Ромашкина раскатывала с Яной Вайнрух по Африке на старом джипе — и она мертва.

Тереза Капущак была недолеченной клиенткой Яны Вайнрух — и она мертва.

Михаил Леонидович Шувалов, глава медиахолдинга «Феникс CORP.», имел неосторожность отужинать с Яной Вайнрух в загородном ресторане — и его маленькая дочь похищена.

Установить местоположение самой Яны невозможно. И это беспокоит Бахметьева больше всего. Беспокоит так сильно, что сердце начинает колотиться как ненормальное. И из-за этого стука почти не слышно, о чем говорят двое на переднем сиденье.

— …Как мне объяснила Иванка, она всегда ждала Нику либо в вестибюле, либо в кафе, это — соседняя дверь. Если сидеть у окна, то отлично просматривается вход. А она всегда сидит у окна.

— Что же прощелкала свою подопечную? И что-то я не видел этого хренова дядю Рауда. Равно как и протокола его допроса.

— В том-то все и дело. Где-то около четырех Раудсеппу стало плохо. Прямо в машине, в которой он сидел. Это метрах в пятидесяти от школы, ближе к собору. Естественно, он позвонил Иванке. Та выскочила, попыталась помочь подручными средствами, но в результате все равно пришлось вызывать «Скорую». На ней Раудсеппа и увезли. Обширный инфаркт. Он до сих пор в реанимации.

— А нянька? Что она делала после того, как уехала «Скорая»?

— Что и должна. Позвонила начальнику службы безопасности, объяснила ситуацию, попросила прислать другого водителя и осталась ждать Нику. Поскольку до конца занятий было еще полтора часа.

— Все дальнейшее более-менее понятно. Девочка вышла… или девочку вывели в то время, когда старая курица кудахтала над дядей Раудом?

— Хоть бы раз… — Мустаева скорбно поджала губы. — Хоть бы раз позволили мне забыть, что вас надо ненавидеть, Ковешников.

— Камеры наблюдения, — подал голос Бахметьев. — Наверняка там есть камеры наблюдения. И собор рядом.

Ковешников пропустил колкое замечание Мустаевой мимо ушей, сочтя нужным ответить только Бахметьеву:

— Пленки отсмотрели еще вчера, как мне сказали. Девочки на них нет. Правда, ракурс там неважнецкий, имеется пара слепых зон: метр — полтора, не больше. Но в целом покинуть переулок незамеченным нельзя… Кстати, вся эпопея с инфарктом, «Скорой» и метаниями нашей Арины Родионовны представлена полностью. В кино этот прием называется «жизнь врасплох». Слыхал про такой термин, Бахметьев?

— Нет. Может быть, не все камеры учтены?

— Есть консульские. Поскольку задний двор финского консульства строго напротив. Но сам понимаешь. Дипломатия — вещь тонкая, пока договоримся. Нужно проявить терпение.

— Как долго?

— Недолго. Но я не думаю, что это кардинально изменит картинку. И вскроет новые обстоятельства.

— Не мог же ребенок, которого ждали, взять и бесследно исчезнуть. Вход там один? И нет ли каких-нибудь хитрых черных лестниц?