Книга Она доведена до отчаяния, страница 78 – Уолли Лэмб

– Какой у меня выбор?

– Я не рассматриваю это как вопрос выбора. Твои чувства – это факт. Ты уже пришла к осознанию того, что любила свою мать – и все еще любишь, – несмотря на ее недостатки. К аналогичному выводу ты пришла и насчет своей бабушки: она не идеальна, но старается поступать с тобой как можно лучше. А вот что с отцом? Его ты любишь?

– Мне кажется… Мне кажется, я его жалею.

– Жалеешь, – повторил доктор Шоу. – В этом утверждении есть контроль. И сила. Что ты хочешь сделать с силой, которая у тебя появилась?

– В смысле?

– Ну, один из вариантов – ответить ему, попытаться восстановить отношения. Вернее, установить отношения другого рода. Ты бы хотела этого?

– Нет, пожалуй, нет. Я не смогу ему доверять.

– Тогда что тебе хотелось бы сделать? Представь.

Я закрыла глаза и увидела переполненный универмаг, где я, отец и доктор Шоу – просто покупатели, зашедшие отовариться к Рождеству. Мы спешим по своим делам и расходимся, не узнавая друг друга.

– Я не хочу посылать ему открытку. Мне хочется просто о нем забыть. Можно так поступить?

– А как ты считаешь? Можно?

– Да, – ответила я, не поднимая глаз. – Конечно. Отчего же нет?

До самого вечера мне не давала покоя мысль, почему одним из покупателей оказался доктор Шоу.

Наша с ним размолвка через четыре месяца – мое освобождение доктора Шоу от обязанностей моего психотерапевта – тяжелее далась ему, чем мне. Это у него были слезы на глазах. «Ты просто убиваешь туфли», – говорила мне в детстве мать. Я и матерей убивала.

– Как дела в Доме Поддержки? – спросил он меня в начале, как оказалось, нашей последней сессии.

– Я решительно настроена съехать. Тамошние жильцы куда безумнее, чем я. Меня тошнит от Деполито.

– Всему свое время, – сказал он. – Эти люди помогают тебе держаться.

– Я сама себя поддерживаю. В фотолаборатории меня ставят помощницей начальника второй смены, буду получать на тридцать пять центов в час больше.

– Это хорошо. Мои поздравления. Но я имел в виду, что они поддерживают тебя эмоционально. Помогают тебе справляться.

– Я сама со всем справляюсь, – уперлась я.

– Ты пропустила последнюю сессию. Ты рассердилась на меня в предыдущий раз, потому что я обвинил тебя в недомолвках. И ты меня подвела, не явившись.

– Я была занята, – объяснила я.

– Ты бунтуешь, как типичный тинейджер.

– Я не тинейджер, мне двадцать четыре года.

– Речь идет не о хронологическом возрасте, и ты это знаешь.

– Слушайте, я уже устала от всего этого, – сказала я. – От четырех с лишним лет общения в стиле мать-дочь. Это начинает казаться извращенным. И неудобным. Иногда кажется, что это мне уже и не помогает.

– Сколько ты весишь, Долорес?

– Шестьдесят два кило.

– Разве ты этим недовольна?

– Так это я сбросила вес, а не вы.

– Я и не пытаюсь примазаться. Твои немалые достижения – целиком твоя заслуга, вот что я пытаюсь сказать.

Я прикурила «Дорал». Я снова начала курить после первой сессии с парапсихологом Надин. Она и стала настоящей причиной, почему мне надоел доктор Шоу. Меня тошнило от моего глупого прошлого; я хотела информации о своем будущем.

– Я смотрю, ты вновь вернулась к этой привычке?

– Только когда нервничаю. Эта марка – все равно что соломины с табаком.

Доктор Шоу сложил руки домиком.

– Я в любом случае подумываю это бросить.

– Да, так будет лучше для твоего здоровья. Никотин вызывает зависимость и не снимает твою раздражительность, а, напротив, усиливает.

– Бросить это, я имею в виду. Вас бросить.

Пару секунд я упивалась его остолбенением.

– Но мне всегда казалось, что это решение мы будем принимать вместе.

– Я в Доме Поддержки, – заметила я. – Мне не нужно вашего разрешения.

– Я это знаю. А миссис Свит в курсе? Ты ей об этом написала?

– Собираюсь написать. Планирую.

– Я считаю, ты должна это сделать. Это долг элементарной вежливости. А я обязан сказать тебе как профессионал: у нас остались непроработанными крайне важные…

– Знаете, что? – перебила я. – У меня есть парапсихолог.

Доктор Шоу вопросительно наклонил голову набок:

– Какой психолог?

– Парапсихолог, экстрасенс.

Вид опешившего доктора Шоу мне понравился.

– Мужчина или женщина? – спросил он.

– Надин. А что?

– Зачем ты ходила к парапсихологу?

– К ней обращался кое-кто из нашей фотолаборатории. А зачем вообще ходят к парапсихологам? Я хотела узнать свое будущее.

– Ты сама создаешь свое будущее, Долорес, – сказал он. Опять этот старый треп. Я встала и отошла к окну. – Сядь, пожалуйста, – попросил доктор Шоу. – Я хотел бы смотреть тебе в глаза.

– А мне не хочется присаживаться.

– Ну, доставь мне удовольствие, – попросил он своим давно доставшим материнским тоном. Я нехотя хлопнулась в кресло, перекинув ноги через подлокотник.

– Ты создаешь свое будущее, Долорес. Я думал, ты уже это поняла. Ты строишь свое счастье из правильных представлений и хороших привычек.

– Вроде чистки гребаных зубов зубной ниткой?

Доктор Шоу по-родительски вздохнул.

– Мне нужно очистить воздух, – сказал он. – Давай вместе сделаем несколько очищающих вздохов.

Мы делали их вместе с самого моего «рождения» пять лет назад.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Я достаточно чистая.

– Я снова слышу сарказм. Ты давно не облачалась в свою защитную броню.

– Слушайте, я знаю, что создаю собственное будущее, ясно? Я пошла к Надин узнать, с чем мне предстоит столкнуться.

Доктор Шоу встал, выдернул из коробки салфетку и начал протирать листья резинового деревца.

– Вы же вроде хотели смотреть мне в глаза, – не удержалась я.

Он снова сел, молча глядя на меня.

– Когда записываешься к ней, не надо даже имени называть.

– И что она тебе сказала?

– Что в детстве я испытала насилие и очень болезненно это пережила.

– Ну, это замечание оставляет большой простор для интерпретации, – сказал доктор Шоу. – Покажи мне детство без какого-либо рода насилия. Покажи мне детство без боли.

– Она сказала, что я прошла громадные психические изменения. Вот откуда бы ей это знать? Я же не снимала свитер и не показывала ей растяжки!