Онлайн книга «Она доведена до отчаяния»
|
– Что-то серия сегодня скучная, – сказала она. – Поедем покатаемся. Наши велосипеды с жужжанием катили по Тритоп Эйкрс, и Джанет рассказывала, как проснулась в день своей первой менструации. Сначала миссис Норд повела ее в магазин и купила юбку и круглый значок, потом они зашли в кафе и заказали клубные сандвичи, а миссис Норд восхищалась: «Поглядите-ка на нас – две женщины сидят за обедом». А потом она все и выложила: мужчина и женщина раздеваются догола и целуются по-французски, пока у мужчины пися не становится твердой. Тогда он вставляет ее в писю женщине и впрыскивает в нее какую-то жидкость. Не мочу, а что-то похожее на шампунь «Белый дождь», по словам миссис Норд. После этого женщина беременеет. В кафе было мало народа, Джанет с матерью сидели за столиком у дальней стены, и миссис Норд замолкала всякий раз, как подходила официантка. Когда мы вернулись, Джанет продолжала говорить о сексе: – Вот скажи, правда или нет, что женщина может забеременеть, даже если они с мужчиной не снимут трусов? – Неправда. – Правда! Так случилось с одной девушкой из «Дорогой Эбби»! Джанет обхватила себя руками и повернулась ко мне спиной. Ее руки пробегали по волосам, гладили плечи и хватали ее везде. – Зацени! – хихикнула она. – Мы с мужем целуемся по-французски. О, Росс, ты разжигаешь во мне такую страсть! – Ты просто свинья, – сказала я. – Никому не позволю со мной такое делать. – Даже доктору Килдеру? – Ни-ко-му! – Тогда как ты со своим мужем собираешься родить пятерых детей? – А мы станем приемными родителями, – нашлась я. – Будем усыновлять детей-инвалидов. Джанет взяла свой шар-оракул, сильно потрясла и перевернула, закрывая предсказание ладонью. – Позволила бы Долорес Прайс Ричарду Чемберлену засунуть в нее свою писю? Я цыкнула языком: – Ой, так смешно, что я забыла посмеяться. Джанет убрала ладонь и торжествующе улыбнулась. – Что? Что там? – «Безусловно, да». В июле папа спросил за ужином, хочется ли мне во дворе настоящий бассейн. – Правда? – переспросила я. – А почему же нет? Места у нас хватит. – А когда? – Ну, экскаватор я нанял на первое августа, потом заливается бетон, застывает, и надо подождать, пока бассейн наберется – в общем, в середине августа будешь плавать. Я вскочила и обняла папу. – А где мы его выкопаем? Неужели придется спиливать иву? – Нет, с другой стороны, где ее цветы. Мы посмотрели на маму. Было заметно, что у нее снова разыгрались нервы. Папина улыбка растаяла. – Кислая мина-то в связи с чем? – спросил он. – Ни с чем, – ответила мать. – Жаль, что ты не обсудил со мной свои грандиозные планы. – О, да не слушай ее, – сказала я. Мама встала из-за стола и пошла к раковине. Папа с отвращением вздохнул. – Если ты из-за денег, так на прошлой неделе я получил у старухи прибавку. Некоторое время мы ждали реакции матери. – За что это? – спросила она наконец. – В воскресенье играли в гольф с владельцем сети баров при бассейнах. Он старый приятель Лу-Энн. Мы с ним поладили, и он предложил все сделать по себестоимости. – Я не из-за денег. – А из-за чего тогда? Из-за далий твоих чертовых? Боишься, что кому-то в этой семье будет весело? Мать развернулась к нам и наставила дрожащий палец на окно над раковиной: – Меньше всего мне хочется выглянуть однажды во двор и увидеть двухлетнего карапуза лицом вниз в бассейне! Папин смех прозвучал грубо и зло. Он ответил раздельно, словно самой матери было два года: – Забор же будет! Бассейн обнесут металлической сеткой. – Дети перелезают через заборы, Тони. – Двухлетний ребенок одолеет шестифутовую ограду? Мать с силой терла тарелки, грохая их на сушку. – Нетрудно догадаться, за что тебе дали этот бонус! Папа быстро взглянул на меня и медленно отпил кофе со льдом. – Это как понимать? – Никак, – ответила мама. – Нет, как? Объяснись. Мать повернулась от раковины – мыльные брызги разлетелись с рук – и швырнула тарелку об пол. – Ты правильно понял! Ты – старухина шлюха! Папа велел мне выйти на улицу и поиграть. – Сейчас же самая жара! – заныла я. – И москиты! – Марш! Я прошла через кухню, не чуя под собой ног. В гараже я поковыряла одно из ржавых пятен на «Кадиллаке» – рак, как это называл папа. Наши соседи, мистер и миссис Дувиль, сидели на своей веранде, а на столе между ними горела свечка с цитронеллой. Из нашего дома доносились звуки тумаков. Было слышно, как падают кухонные стулья. – Может, это тебя развеселит, – приговаривал папа, – или это? А вот этого не нюхала? Если ты хоть раз еще… Дувили задули свечку и пошли в дом. – Обвиняй ее в чем угодно! Благодаря ей на этом столе хлеб с маслом! Осточертела твоя растреклятая депрессия! Задняя дверь с грохотом открылась, и папа широкими шагами вышел в патио, держа что-то в горстях. За ним бежала мама. – Тони, не надо! – умоляла она, хватая его за руки. – Прости меня! Пожалуйста, прости! Отец подбросил в воздух что-то маленькое и трепещущее. На секунду Пети завис над моей матерью, но тут же перелетел через двор в крону плакучей ивы. – Будь ты проклят! – закричала мать. – Будь ты проклят во веки веков! Ее голос несся над всеми соседними дворами. Я села на велосипед и помчалась, не разбирая дороги. Влажный воздух плотно прижимался к разгоревшимся щекам. Если бы навстречу попался ребенок, я могла его сбить. Я пронеслась мимо улицы Джанет, мимо указателя «Тритоп Эйкрс» – и выехала на Сто восемнадцатое шоссе. Стискивая резиновые накладки на руле, выдавливала из себя дрожь. Я ненавидела обоих родителей. Чем быстрее я ехала и, соответственно, больше рисковала, тем легче становилось на душе. Домой я вернулась уже затемно. У черного входа меня напугал папин голос без тела: – Я уже хотел идти тебя искать! – Ты в порядке? – хотел знать мамин голос. – Да. Вглядевшись в темноту, я различила их силуэты. Родители сидели на ступеньке и курили одну сигарету на двоих. |